– Спасти их должен был их отец. Это его миссия.
– Миссия, месседж, – я усмехнулся. – Наверно… Да, скорей всего, вы правы. Его миссия… А вы бы хотели оказаться на месте этой сестры?
– В каком смысле?
– Ну, в жизни?
– Не знаю, – девушка дернула плечами, глянула на портрет; лицо Бодрова было серьезно, сосредоточенно, он словно бы вслушивался в наш разговор.
– А в фильме этом сняться? С Бодровым познакомиться вообще?
Девушка посмотрела на меня теперь уже не как на нахала, а как на дурака и отвернулась к стене. Зашипела в наушниках музыка. Кажется, все те же «Крылья».
Я открыто, без спешки оглядел ее – острое плечо, впадина талии, круглый, уже почти женский зад, маленькие стопы в красных носочках. Года через три-четыре замуж потянет. «И выйдешь за какого-нибудь настоящего парня, который ларьки бомбит, – подумал иронически. – Удачи». И тоже отвернулся, с полчаса усиленно пытался уснуть и потом уснул – укачало.
Утром девушки и ее сестры уже не было. Сошли где-то между Омском и Тюменью. Я обрадовался, что так, – за вчерашний разговор было слегка неловко, за свои откровения, что я писатель. Поговорили – и ладно, и перестали друг для друга существовать.
…О девушке я вспомнил через несколько месяцев, когда узнал, что Бодрова и его съемочную группу накрыло на Кавказе лавиной. Представлял, как она не отходит от телевизора или компьютера, ожидая новостей, как рыдает, а скорее всего (это ближе ее характеру), тихо, сдерживаясь, глотает слезы, подобно Оксане Акиньшиной в финале фильма «Сестры»…
С тех пор прошло много лет. Действительно много. Бодрова так и не нашли – он погребен подо льдом и камнями в Кодорском ущелье. Фильмы с его участием время от времени появляются в эфире. Наступили новые времена, пришли новые киношные герои. Но что-то более настоящих, чем Бодров, я не вижу. Зато в жизни стал встречать парней, напоминающих его. Правда, без пистолетов они и не крошат при первой возможности морду противнику, но, по всему судя, если возникнет ситуация, будет крайняя необходимость – раскрошат.
Хотя не в этом их настоящесть, а в какой-то внутренней силе и природной доброте. Есть у них инстинкт честности, благородство… Сложно это выразить – сущность людей вообще показать непросто, да и разобраться в ней. Но не похожи они на пацанов из девяностых, безбашенных и звероватых, а скорее смахивают на ребят-комсомольцев из ранних советских лет, хотя их я знаю по книгам да фильмам…
И девушек, подобных той, с которой несколько минут разговаривал, лежа на верхней полке, тоже встречать стал немало. Немногословных, спокойных, понявших что-то важное, что-то для себя решивших. Может – да наверняка, – жизнь большинство из них поломает, попортит, сделает слабыми и пустыми. Хочу верить, не всех. И кто-нибудь из таких парней и девушек наверняка сделает что-то настоящее. Не знаю, что именно, но, уверен, угадаю: именно это – настоящее.