Занимаясь этими неприятными, совершенно чуждыми ему делами, Артем все больше распалялся: внутренне он произносил длинные возмущенные монологи, обращенные к жене, обличал, обвинял. Вот он, как дурак, греет бутылочку, а она в это время… А она – под каким-то уркой грязным, спидоносом, туберкулезником.
И когда Валя пришла, он уже кипел. Все те сотни слов, которые бились в мозгу, мгновенно забылись, и Артем, дрожа от ярости, стал повторять:
– Ты где?.. Где ты была?! Где? А?!
В первую секунду на лице жены появились растерянность и даже вроде бы виноватость, но тут же они сменились злой гримасой.
– А чего ты орешь?! Пять минут не можешь с ребенком?..
– Где ты была, я спрашиваю?!
Раздался рев сына; Валя схватила его, стала сильно, всем телом качать. И одновременно кричала в ответ Артему:
– Где надо была! Идиот! В больнице была, опять молочница! Опять, наверно, ребенка заделал мне. И орать.
– Х-ха, кто заделал? Олегжон?
– Да пошел ты! Идиот, действительно…
– Это ты идиотка! – Артему доставляло удовольствие вот так кричать в полный голос, даже дрожание исчезло, и рев Родьки не пугал, не останавливал. – Шлюха! Где была, спрашиваю? У этого Олегжона сосала?
Артем почувствовал укол в правую сторону головы. Не удар, не тычок, а именно укол. Дернулся, оглянулся и увидел тещу, которая замахивалась еще раз, выставив, как зубило, казанок среднего пальца. Так обычно тюкала она своего пьяного мужа.
– Ч-чё-о! – поймал Артем ее руку, попытался заломить, но неудачно – теща была сильная, а бить ее по лицу он не решался…
Теща дралась молча, лишь напряженно сопела, упорно стараясь ударить казанком-зубилом. Зато Валентина вопила беспрерывно. Артем не слышал, что́ она вопит, но это было что-то оскорбительное: чтоб убирался, что на хрен не нужен ей такой муженек, идиот, сволочь неблагодарная…
Видя, что теща побеждает, Артем не сдержался и ударил в неожиданно тугую при ее полноте грудь.
– Ах ты, гад-дёныш! – И теща уже совсем медведем полезла на него; тут в комнату заскочил тесть и без разбирательств стал помогать жене.
Уворачиваясь, Артем заметил ножницы на комоде. Вполне мог дотянуться до них… «Вот так и убивают друг друга», – подумалось, и от этой мысли он опомнился, перестал сопротивляться, а когда ощутил, что и напавшие тоже слегка расслабились, – вырвался.
Огляделся во дворе, будто впервые здесь оказался. Направо – калитка, налево – времянка… Во времянке, между шкафчиком и стеной заначены еще с зимы триста рублей. Забежал, рывком – чуть не опрокинув – отодвинул шкафчик, схватил деньги.
Уже погоняемый криками и тычками тещи и тестя, выбежал за калитку.