Стоит недвижим; на брега
Глаза вперив, не молвит слова,
И через челн его нога
Перешагнуть уже готова.
А. Пушкин
I
На окраине одного уездного города, почти около самой станции, в полуподвальной пивной было пусто. Только хозяин, небольшого роста, коренастый, с удивительно угловатой головой, закинув за спину руки, прогуливался по залу. Он из-под низкого, грубо-обрубленного лба бледно-зелёными глазками, украшенными белобрысыми веками и бровями, злобно кидал взгляды под столы, стулья, на окурки папирос и цигарок, да то и дело перекатывал через толстую оттопыренную губу хриповатые слова:
— Это… А это…
Тонкий, как жердь, подросток-мальчишка метался по залу и мочальной шваброй вытаскивал из-под столов окурки папирос и цыгарок…
— Скотина, — прохрипел хозяин и взмахнул тяжёлой рукой.
Мальчишка, чтобы не получить оплеухи, дёрнулся под стол и там застыл.
В эту минуту шумно открылась дверь, и вошли два человека. Хозяин мягко прошелестел за буфет, вежливо поклонился вошедшим, и на их приветствие ласково ответил:
— Прошу садиться.
Гости прошли в уголок зала, положили под небольшой столик две корзиночки, сняв фуражки, сели друг против друга и стали обтирать вспотевшие лбы.
— Пётра, — сказал вкрадчиво хозяин мальчику и кивнул головой на гостей.
— Что прикажете? — спросил Пётр.
— Дайте парочку, — ответили оба вместе.
Пётр подал пиво. Хозяин перебирал папиросы в стеклянном шкафу. Канарейка в жёлтой клетке щёлкала конопляное семя и шелуху неизменно выкидывала на пол. Оба человека, глядя друг на друга, молчали. Только одна канарейка нарушала тишину полуподвального зала.
Так прошло несколько минут.
— Выпьем, — сказал один человек другому.
— Выпьем.
— Давно не видались.
— Да, довольно давно…
— Как это мы с тобой встретились, а? Прямо неожиданно. Я тебя считал уже расстрелянным, а ты, на — вывернулся.
Человек тоскливо улыбнулся углами губ, беспокойно взял стакан и, глядя куда-то большими синими глазами, глухо проговорил:
— Выпьем.
— Со свиданием, Андрей.
Стукнулись и залпом опростали стаканы.
— Ну, а как ты, Евгений? — всё так же глядя в сторону, спросил Андрей.
— Я? Да ничего… Ну что мне может сделаться, — ответил Евгений, и его круглое красное лицо расцвело улыбкой, и небольшие прищуренные глазки тёмно-коричневыми вишнями забегали по лицу Андрея.
— Ну, что же, давай ещё, — предложил Евгений и обратился к Петру, — ещё парочку.
— Да-а, — протянул Андрей, — ты всё таким же остался, каким и был…
— Таким, таким, ей-богу, таким… даже немного поглупел, — и снова расплылся в улыбку.
— Итак, за встречу и…
Андрей повернул голову, обежал глазами пивную, несколько минут постоял на сутулой широкой спине хозяина, разглядел с ног до головы Петра и остановился на картине. Картина изображала небольшое озеро, окруженное густым лиственным лесом. На поверхности озера жёлтыми звёздами горели ненюфары, ворохом рассыпанного серебра трепыхался опрокинутый месяц, а вокруг месяца, поднимая голубые струи воды, кружились обнажённые женщины. Было на картине шумно, весело. Из-за дерева на хоровод женщин и на серебро месяца жадно глядела страшная рожа лешего.