— Ого, — сказал Борис. — Язык точно кирпич.
— Ерунда, — махнул рукой мистер Гулагов. Толстые кольца на его пальцах поймали отблески гаснущих лучей солнца. — Собаки могут обходиться без воды несколько дней.
— А я думал, верблюды.
Мистер Гулагов застыл на месте.
— Это шутка? — зловеще спросил он.
— Нет, сэр, прошу прощения.
— Хорошо. Юмор — сложная штука.
— Я запомню.
— Сложная и подходящая не для всех.
— Больше не повторится!
— С шутками я разберусь, — сказал мистер Гулагов. — Ну что ж, начнем.
Они приблизились к клетке. Борис протянул руку.
— Можно?
— Да.
Борис отодвинул засов и открыл дверцу. А вот и зря, приятель. Я подскочил, распрямился в воздухе, будто пружина, и метнулся в открытую…
О нет… Раздалось звяканье железа, металл блеснул в сумерках, и что-то тесно сдавило мне шею. Я потерял равновесие и упал плашмя в грязь, а шею тем временем сжимало все туже и туже. Подняв глаза, я увидел перед собой мистера Гулагова, который изо всех сил тянул на себя цепь ошейника-удавки и скрежетал огромными зубами. Я знал, что такое ошейник-удавка, пару раз видел, как соседи применяли их для дрессировки молодых щенков, но на меня эту гадость никогда не надевали, даже до того, как я попал к Берни. Я извивался и корчился, пытаясь избавиться от жестких металлических звеньев, однако делал себе только хуже.
— Так ты сделаешь себе только хуже, — сказал мистер Гулагов, затягивая цепь и заставляя меня подняться.
Мне стало трудно дышать. Я пытался вдохнуть хоть немного воздуха… не получалось.
— Теперь ты хорошо меня слышишь, Сталин?
Все вокруг вдруг стало ярко-белым.
— Сидеть, — велел мистер Гулагов и шевельнул рукой. Цепь немного ослабла, я вдохнул. Потом вдохнул еще и еще. Теперь цепь позволяла мне дышать, но была натянута ровно настолько, что при дыхании из моей глотки вырывался сип.
— Сидеть.
Я стоял. С трудом, но стоял.
— Может, у него плохо со слухом? — сказал Борис.
— Дело не в слухе, — резко ответил мистер Гулагов и улыбнулся, демонстрируя свои зубищи. Это сбило меня с толку, ведь, насколько мне известно, человеческие улыбки обычно связаны с чем-то приятным. Пока я растерянно соображал, мистер Гулагов со всей силы дернул цепь вниз. Я рухнул на землю, звенья ошейника глубоко впились мне в шкуру.
— Попробуем снова, дружок, — сказал он, по-прежнему улыбаясь. Мистер Гулагов ослабил цепь, позволив мне сделать несколько свистящих вдохов. — Встать, — скомандовал он.
Я не сдвинулся с места. Мистер Гулагов вздохнул.
— Борис, неси хлыст.
— Обычный или конский?
— Лучше конский.
— А где он лежит?
— Я что, все должен делать сам? — разозлился мистер Гулагов. — Пойди и найди.