— О чем ты? Во что ты вообще ввязалась и во что впутала меня? Я требую, слышишь, требую, чтобы ты немедленно все мне рассказала! — не выдержала я.
— И я бы тоже не отказался услышать вашу версию, герцогиня, — добавил Райан.
Бабушка тяжело вздохнула и с усталостью посмотрела на него.
— Полагаю, она ничем не будет отличаться от вашей, архимаг. В тот момент, когда индарийские маги начали набирать силу и подминать под себя остальные королевства, род де Арден не без причины обеспокоился. Наши предки понимали, что рано или поздно, и де Арден заставят отказаться от независимости. Чтобы не допустить этого, было принято решение попытаться уничтожить род индарийцев.
— Избавиться от них, стравив между собой при помощи нашего дара? — перебив, выдохнула я. — Что за абсурдная идея?
— Ты слишком молода, Ариана, и слишком многого не понимаешь, — жесткий, холодный голос Светлейшей герцогини окатил меня словно ведром ледяной воды. — К тому же ты живешь в относительном спокойствии угнетенного рода. А раньше де Арден были полноправными правительницами и не подчинялись никому. И не желали подчиняться! Но мы — женщины. Достойной армии, чтобы выступить против индарийцев, у де Арден не было, сильной магии тоже. Подсылать убийц оказалось бесполезно, это пробовали многие. Так что у Лилианы оставался единственный выход.
Как ни было неприятно и жутко услышать такое откровение, с логикой я поспорить не могла. При такой ситуации прародительница действительно поступила так, как должна была.
— Теперь ясно, почему ты не рассказывала об этом раньше, — пробормотала я. — Слишком грязно.
— Вся политика — грязная вещь, милая. Ты бы узнала об этой истории, но позже. Я ждала, пока ты наберешься опыта. Род — превыше всего, помнишь?
Помню. Устыдила. И все же…
— Значит, вот как все происходило на самом деле? Н-да. Одного не пойму, ведь то, что сделала Лилиана, однозначно трактуется как измена. Почему тогда ее не казнили? Ведь должны были!
Бабушка усмехнулась и согласно кивнула:
— Должны. Но Сатар и Криан Индарийские любили Лилиану. Оба. До безумия. Даже несмотря на то, что она сделала. Выслать, изгнать, запретить упоминать о причинах — что угодно, но не убить. Поднять на нее руку братья не смогли.
— Неужели действительно так любили? — недоверчиво уточнила я. — Индарийцы, конечно, славятся своей эмоциональностью, но… нет, не понимаю.
Я покачала головой и вдруг поймала уверенный и, одновременно, мягкий взгляд Райана.
— А вот я, пожалуй, понимаю, — произнес он.
Сердце пропустило удар, а затем застучало быстрее. В груди вновь появилось то самое, теплое, щемящее чувство.