Сто тысяч раз он сидел здесь вот так, поджидая, когда щелкнут замки на пятом этаже, раздастся Ольгин голос: «Мам, я недолго», и быстрой спортивной походкой его девочка начнет сбегать вниз. Она, правда, была спортивная девочка. Она здорово бегала, она что-то там выигрывала, но дело было даже не в этом — она была классная девочка. На ней были яркие кроссовки (родители её баловали и покупали ей кроссовки на барахолке), на ней был красивый спортивный костюм (надетый на голое тело, как минимум, его верх), на ней была легкая, яркая, японская болоньевая куртка, как правило, красная с желтым, что придавало ей особую привлекательность (такие куртки на барахолке стоили ни мало, но родичи её баловали, как я уже сказал, потому что зарабатывали хорошо). От неё всегда вкусно пахло! А её улыбка, её глаза, её фигурка…. За ней всегда в этот час, шкрябая когтями по каменной лестнице, неслась маленькая желтая тявкалка, которая поднимала визг, когда видела тень Архипа, пока, понюхав, не опознавала его и не затыкалась. Они чмокались: «Привет!» «Привет!». Тявкалка уносилась вниз, и им приходилась прекращать чмокаться и догонять её: «Гольда, ко мне! Гольда!»
На торце дома, на спинку поломанной лавочки, возле разбитой телефонной будки, они садились, обнявшись, и она спрашивала: «У тебя есть?». Сам он тогда не курил, хотя уже учился в седьмом классе, но для неё всегда приносил сигаретку-другую «Родопи», или «Стюардессу» или «Ту». «Опал» и «Вега» ей не нравились, а «Интер» трудно было достать. Она закуривала, пока он следил за собакой. Потом они смотрели на звезды, где три рядом звезды напоминали им о них, плюс ещё Лариска Кравчук, которая, если не была в данный момент рядом, то всегда могла неожиданно появиться. Но ей это прощалось — она была настоящая подруга, и часто Ольге помогала убирать квартиру, когда они с Архипом уходили куда-нибудь, а родичи заставляли Ольгу убираться. Кроме того, если появлялась Кравчучка, то она следила за собакой, а они целовались, пока та шарахалась по кустам, громко выкрикивая: «Гольда, ко мне! Гольда!» Всё было классно! Потом Ольга чем-нибудь зажёвывала. Потом они брали псину на руки и шли в подъезд, где ещё час, а то и больше, целовались уже как взрослые (его рука дотрагивалась (позже — с силой сжимала) до её юной груди, и она не противилась этому). Псина скулила на пятом этаже возле двери, просясь домой, и царапала лапкой дверь. Если мать (или отец) это слышали, то дверь открывалась, и раздавался голос: «Оля, ты скоро?» «Я щас, мам!»… — И ещё целый час уходил на прощанье! С седьмого по девятый класс — всё было классно!