«А-а! Ёбаные!» — орал Архип, кружил, получал скользящие удары и выдавливал свору наружу. А они всё пытались отнять у него ружьё, топтались, спотыкались, толкали друг друга и колотили его, чем придется по спине, по затылку, по ушам, по бокам, по ногам. А он всё кружил их, крепко стоял на ногах, получая удары, вцепившись в ружьё. Прижимая к плечам затылок и уши, когда была такая возможность, одной на мгновенье свободной рукой, перехватывая свою пушку, он резко бил пальцем свободной руки, пытаясь выбить кому-нибудь глаз. Но мазал всё время — палец скользил то по щеке, то попадал в переносицу или в лоб. Ногами не работал — боялся оступиться и упасть. И снова хватал за оружие, снова кружил, получал, но стоял, давил и давил пьяных тварей наружу. А баба всё в ухо шептала: «Ай, Забар! Ай, погублю я тебя!» А Володя темп задавал: «Здесь на милость не надейся, стиснул зубы да терпееееть!» и сразу же: «Чтоб не достаться спрутам или крабам…»
Вся морда была в крови. Липкие струйки протекали за воротник из разбитого скальпа. Рука скользила от крови из-за раны у локтя, но все же Архип держала ствол. Но не было боли. Не чувствовал боли Архип. Досада — вот чего было много! Досада, что не выходит, не получается, их не вытолкнуть. Много их, слишком много. И устал он. Сильно устал. «Стиснул зубы, да терпеть!..» И жажда! Сильная жажда выбить кому-нибудь глаз! И он вдруг решился! «Последние силы жгуууу!» Знал, что не правильно, знал, что опасно, знал, что сил больше нет, но решился! Из самых последних, из самых истерзанных, из липких от крови, из самых — из самых, оставшихся, липких, истерзанных, но всё же,… В своём же подъезде,… А эти подонки… Его здесь хотели… Его здесь хотят завалить…. Из самых последних,… Ну нет, не последних, но все-таки, уже на исходе измученных сил…. И он заорал во всё горло, что было оставшейся мочи: «Фая, Блядь, Мясо! Уроды Ебаные! Стойте! Стойте, я говорю!»
И они почему-то на миг расступились.
Он был уже на улице! Он снял с предохранителя «остатки ружья»! Они выбегали за ним! Сейчас он им так захерачит! Холостыми, с ближины, прямо в морду — нормально! Не покажется мало! Ну, что, членососы! Молитесь!..
Менты его сшибли с ног. На курок он нажать не успел. Скрутили, вырвали пушку. Подняли под руки. Бросили животом на капот (Аж, три машины, оказывается, стояло у подъезда).
— А где же вы раньше-то были, уроды?!
Удар прилетел точно по почкам.
Дыхание перехватило. Капот оказался теплым и так близко к лицу…
И кроме него никого не поймали. Все разбежались. Его повязали. В кровище, с разбитою мордой, с поломанным носом, с пропоротой рукой, избитого в стельку. Ну, конечно же — он же ведь с пушкой, зачем наркоманов ебучих ловить?