Случалось, что училка ставила пятерки какой-нибудь дуре или дебилу, лишь потому, что их мама работала в партаппарате или где-то, где можно достать дефицит. Это злило. Мы понимали, за что она ставит пятерки. Совсем не хотелось, чтоб нас принимали за дятлов, и протест выражали по-своему.
— Это не дети — это какие-то звери! — говорили Учителя, рассказывая нам же про сломанные нами качели, палисадники и разбитые стекла в учительской.
Потом, когда открыли границы, мы, вновь, оказались правы, а некоторые из Вас улетели в Германию, в Штаты, в Израиль, забыв свои партбилеты, продав на толкучке последние книжки своих библиотек. А книжки у Вас были, надо сказать, неплохие — не те, что Вы нам пихали на внеклассное чтенье. У нас остались парапеты и то, чему мы научились, слушая Вас. Мы к этому были готовы, потому что не верили Вам. А те, кто остались, продолжают работать и кое-как сводить концы с концами, сея разумное, доброе, вечное. Хотя. И за это им нужно спасибо сказать. Говорю: «Спасибо!»
К сожалению, тех, кому бы мы верили, было немного. И они редко встречались. Поэтому мы и варились в своей каше, безоговорочно доверяя тем, кто был старше всего на несколько лет, и, казалось, по жизни знал всё. Они были нашими учителями и наставниками. И кому с наставником повезло — тот остался на свободе.
Что осталось от школы? Школьные годы чудесные? В шестом классе классная отобрала у меня снимки ансамблей, наговорила при всех про меня гадостей, вызвала в школу мать, чтобы объяснить, что тлетворное влияние Запада губит мою юную душу и пионерский активный задор. А потом у её сына восьмиклассника я увидел свои фотки. Он их показывал своим друзьям в школьном туалете. Пришлось ему дать больно по лицу и забрать фотки. Хотя разница в возрасте была огромадной, но это были мои фотографии, и я уже за них получил. Её сынок не ожидал такого исхода, поэтому маме жаловаться не стал. Другим, кто курил тогда рядом, стало понятно, что и малыш может в атаку пойти, если за правое дело. Недаром наша школа боролась за звание носить имя 30-ой Иркутско-Пинской дивизии, а портрет реабилитированного Блюхера украшал коридор.
Кстати, наш класс зачем-то боролся за право носить имя Клавдии Вилор, героини рассказа Даниила Гранина. Какая-то женщина, наверное, сама Клавдия, то ли из Белоруссии, то ли из Молдавии приезжала к нам и провела внеклассный урок, рассказывая, какая она молодец. Наверно, она молодец, вот только к ней в гости в Белоруссию или в Молдавию поехали дети из других классов со своими родителями- учителями нашей школы. Мы ещё больше «поверили» в справедливость!