— Испанский галстук, — ответил Вильдан. — Этот дачник дергаться начал, пришлось надеть ему Испанский галстук.
Долгий рассказ о том, как кого-то били на соседней даче, был сумбурным и громким. Ткач решил сам сходить посмотреть, и все ушли ещё раз, а когда вернулись, рассказов значительно прибавилось. Меня же уже тошнило, я сходил поблевал и пошел спать в большую комнату. Бабы видели, что я блевал на гладиолусы.
— Да он же не спит, — шептала пьяная Маришка.
— Какой там — не спит? — говорил ей тихо Ткач. — Рубанулся. Пацан же ещё. Проблевался и вырубился. Давай — ложимся.
— Он не спит! — не унималась она.
— Блядь, — выругался Ткач. — Ну, значит, сейчас поднимем, если не спит.
И подошел к моей кровати.
— Слышь, братан, хорош косить! Подъем! — громко сказал он.
Я сразу и не понял — серьезно он или так. Голос жесткий, вроде не шутит. Но решил лежать до последнего, как он сам говорил. Захочет — вынесет. Может, дуркует просто? Лежу — молчу, типа, сплю.
— Ты чё, не понял?! — ещё более грозно произнес Ткач и потряс меня за плечо.
Я молчу.
— Я же говорю, что спит, — повернулся он к Маришке. — Пусть спит — молодой ещё, куда его денешь? Уйдет — нарвется где-нибудь — отвечай за него.
Это почти убедило Маришку, она ещё немного повыгибалась и стала раздеваться. Я облегченно перевел дух. Но свет из окна был паршивый — почти ничего не видно. Зато слышно хорошо.
Она что-то там мела про то, как попала в какую-то плохую компанию, где её взяли силой. Ткач понимающе хмыкал и продолжал не останавливаясь. Она допытывалась, любит ли он её. Женька говорил, что, конечно, любит, непонятно, что ли? Она даже всплакнула по ходу. Но потом перестала прикидываться и полностью отдалась удовольствиям, предварительно попросив: «Только в меня не кончай».
За сигаретами она пошла, к сожалению, обмотавшись простынёю. Я так ничего толком и не увидел. Потом я уснул.
Утром за столом все сидели уже, как семейные пары. Никто не прикидывался — всем и без того ясно, кто кем стал. Бабы, похоже, даже рады были — быстро все готовили, подносили, убирали, весело смеялись. Подружились меж собой. Парни вальяжно, с чувством выполненного долга сидели за столом. Ткач спросил у меня:
— Как спалось?
— Ништяк, — ответил я.
И он понял, что всё хорошо.
— На природе, братишка, всегда хорошо спится, — подтвердил он.
И, обращаясь к Маринке, добавил:
— Я правильно говорю, Мариш?
— Правильно, — подтвердила она.
А он, уже глядя на всех, заключил:
— Причем — три раза! — и улыбнулся своей лучезарной улыбкой.
Все засмеялись. Девчонки потупили взоры.
Жизнь шла своим чередом: тренировки, учёба, природа, свидания… И ещё, плюс ко всему, у меня появилась броневая защита от всех неприятностей — Женька Ткачук. За ним было спокойно — как за каменной стеной. Постепенно я познакомил его со своими друзьями, которых он и так мало-мало знал как одноклассников своей сестры, но тут уже был другой уровень отношений. Так что, можно считать, у всей нашей команды была броневая защита, в случае чего.