Да ладно только б лупили губари, а то совсем оборзели — «расстрел» организовали. К стенке поставят и давай… Нуцо как раз под этот знаменитый «расстрел» и попал. Вырубился, конечно. С непривычки.
Костя как-то намекнул цыгану, чтобы, мол, написал в Москву, в Министерство обороны. Или в прокуратуру, А Нуцо только ржет, как всегда. Костя и сам бы написал, да боится, найдут по почерку. Написал уже один раз, вон Чупахин его сюда и сплавил. Нет управы на губарей, законной — нет.
А без закона — можно найти.
Их ведь, губарей, тайком дембеляют, ночью в основном и заранее, до приказа. Ну а в штабе дивизии тоже свои есть. Писаря. Сейчас там, например, Дима Мильман. Это он осенью предупредил, когда губарям по домам разбегаться. И пожалуйста: одного с поезда скинули, другого отловили, и поехал он не домой, а в больницу в полуженском обличье: пол ему размолотили. Потом, говорят, и отрезали. А ведь честно предупреждали: что ж ты, козел, творишь! Земляков своих и то… Одного пацана метелил, соседа, на электрогитарах вместе играли раньше, до армии, в клубе. Из одной деревни оба.
…Губарь помахал Косте. Костя тоже помахал неопределенно, хоть и не разобрал кому. Внутри, во дворе губы, маршировали с утра пораньше арестанты, расхристанные, без ремней. Конвойный с автоматом погнал за ворота двоих с термосами на палке.
— Привет, — кивнул Костя. — К нам? За рубоном?
— Ну, — буркнул губарь.
Костя поежился. Сколько раз давал себе зарок не контачить с суками, а вот не получалось… Трамвай, с визгом и скрежетом разворачивавшийся на конечном круге, заслонил процессию и приглушил позорный скрип Костиной тачки. И даже вонь от тачки вроде стала поменьше.
* * *
По ту сторону ворот москвич Валерка Бурмистров — хозяин КПП — тягал двухпудовую гирю. Валерка пожал руку конвоира и заметил Костю:
— Здорово, земеля!
Костя затормозил тачку метрах в десяти от КПП, чтоб не так воняло, пошел к воротам. Дерьмо, подтаявшее от разгоряченных ходьбой сапог, пятнало снег темными следами. Костя остановился в нескольких шагах от Бурмистрова, переживая свой запах, несильный — с глубины уже брали, перебродило, — но фекал есть фекал, никуда не денешься. Потыкал сапогами в грязный осевший сугроб.
— Привет.
— Слышь, зема, — с натугой сказал Валерка, выжимая гирю. — Вас это… лупить намеряются… Ха-ха… Лечить будут… под дембель.
Костя кисло улыбнулся.
— Чего ты лыбишься? — засмеялся Валерка, не прекращая тягать гирю. — В натуре. Чинить хотят.
— Кто? — сорвавшимся голосом выдавил Костя, вспоминая почему-то губу.
Валерка оставил гирю в покое, вытер пот с жирного бабьего подбородка, пожал плечами: