– Так докладывал я, государь. Это графа Муравьёва дела. Не успокоится никак.
– Так успокойте или упокойте. – Государь покачал головой. – А ну, как не было бы этого молодца?
– Так, у меня ещё три волхва-огневика вон, стоят. Маятся от безделья. Сожгли бы, и вся недолга. – Бенкендорф усмехнулся. – Да ещё пять сотен, в засаде, за ручьём.
– А дальше? – Рюрик усмехнулся и повернулся к главе охранного корпуса целиком. – Для чего-то вы у меня вытребовали грозную бумагу?
– Аресты идут уже по всей России, государь. Как только выехали на полигон, так и начали. К седьмице[38], думаю, в основном закончим, ну, а остатки ещё долго будем выкорчёвывать.
– Хорошо. – Самодержец коротко кивнул и вновь посмотрел на Горыню, но на этот раз взгляд его был изучающим, словно он решал какую-то задачу. – А ты, княжич, едешь с нами. И картечницу свою прихвати. Посмотрю её внимательно.
Длинная кавалькада карет и всадников двигалась по дороге в Москву, охраняемая тремя сотнями Царского полка. Прогрохотав по камням гранитной мостовой, кортеж потихоньку втянулся в Кремль и встал перед крыльцом Большого Дворца, выстроенного ещё прадедом государя, императором Василием I.
В этом Кремле Горыня был впервые и поэтому жадно смотрел по сторонам, с удивлением подмечая явные сходства с тем, что он знал. Как видно, история была дамой тяжеловесной, и даже в отделке дворцов и планировке внутреннего устройства крепости было больше сходства, чем различий.
Предъявив на входе пайцу Особого стола Военной канцелярии, Пушкин провёл Горыню в роскошно обставленную комнату, где оставил одного, приказав не скучать. Но скуки так и не случилось, потому что через полчаса прямо в покои вкатили пулемёт, правда без патронов, и Горыня принялся за разборку и чистку капризного механизма. Только закончил и отмыл руки в небольшом рукомойнике типа «мойдодыр», как две барышни в жемчужно-серых платьях и белых передничках на больших блюдах принесли и сервировали обеденный стол, но сесть перекусить он не успел, потому что в коридоре забухали сапоги, и двери распахнулись, пропуская самодержца всея Руси Михайло III.
– О! Обед! – воскликнул он с улыбкой, увидев сервированный стол. – Очень кстати. А то за этой беготнёй и помрёшь голодным.
Как по волшебству из воздуха появился второй стул, и государь присел, не притрагиваясь, однако, к еде.
Один из двух волхвов провёл рукой над едой и кивнул.
– Всё хорошо, государь. Можно есть.
– Ну, присаживайся, чего стоишь? Али мы не родственники? – Михаил Алексеевич ухмыльнулся и, подождав, пока Горыня сядет, принял поданную ему салфетку, воткнул уголок за воротник, подхватил столовые приборы и принялся резво опустошать тарелки.