Позади Улуккул-Аклес, на самой высокой точке позиции, возвышалась восьмиугольная башня, сложенная из красного кирпича - станция оптического телеграфа системы Шато. С верхней площадки можно было поддерживать зрительную связь с двумя соседними станциями: северной, в Евпатории, и южной, возле Константиновской батареи на Северной стороне Севастополя.
На башне сидели наблюдатели из штаба Меньшикова, и при них - мощная радиостанция, присланная с «Адаманта». Станция позволяла устойчиво держать связь с рациями-переговорниками, так что советник князя, генерал Фомченко (еще один гость из XXI-го века), с утра расположился на башне и старательно плетет "радиосеть", накрывающую берега Альмы и изрядный кусок моря.
Место для второй огневой точки прапорщик наметил в полуверсте перед восточной окраиной Улуккул-Аклес; третья располагалась на правом фланге предполагаемого движения французов.
Все три пулеметных гнезда - тщательно замаскированные, с запасными позициями, - располагались перед фронтом семнадцатой пехотной дивизии генерала Кирьякова, занимавшей плато. Ровными линейками расставлены батареи, прикрытые брустверами из фашин и корзин с землей. В тылах зарядные ящики и запряжки, дальше, за деревней, - обозы, дымят костры, варится кулеш. Солдаты сидят на земле возле составленных в пирамиды ружей, взад-вперед проносятся казаки и верховые адъютанты.
Генерал Фомченко, обходивший позиции вместе с Меньшиковым, особо напирал на маскировку. Прапорщик усмехнулся, припоминая багрового от жары генерала. Фомченко сопровождал княжеский кортеж на двуколке - как выяснилось, большинство «потомков» не умеют ездить верхом. Впрочем, одернул себя Лобанов-Ростовский, нехорошо смеяться над коллегой-авиатором (он ведь генерал-лейтенант авиации?), да еще и таким заслуженным! Ну не умеет ездить верхом - так и что с того? Зато в тактике разбирается превосходно, и командными талантами бог не обидел. Недаром Фомченко жестко осадил генерала Кирьякова, повторившего известное еще со времен Семилетней войны присловье: «на подъеме с моря и с одним батальоном шапками забросаем неприятеля и как кур перестреляем».
Прапорщика покоробила показная лихость этого немолодого человека, а еще сильнее - его опрометчивость. Неужели здесь считают, что доблесть военачальника полководца состоит в том, чтобы относиться к врагу с пренебрежением, полагая его каким-то картонным, пребывая в неколебимой уверенности, что он непременно будет действовать вот так, а не эдак?
Фомченко так рыкнул на генерала, что тот растерялся - то ли стреляться от позорища, то ли вызывать грубияна на дуэль? И лишь под ледяным взглядом Меньшикова сдулся, забормотал что-то и постарался поскорее затеряться среди штабных.