Терехов поймал себя на мысли, что уже не ищет причин остаться либо оставить её хотя бы до утра, напротив, ощутил, как начинает тихо вибрировать от назревающего мальчишеского любопытства и теперь пытается это скрыть. Он непроизвольно ждал такого момента, пожалуй, с тех пор, как узнал от сержанта Рубежова, что Ланда, по-солдатски — Маргаритка, и есть сбежавшая подруга Репья, превратившая его в Лунохода. И сегодня уже испытал прилив какого-то мистического интереса, когда услышал от Мундусова, почему погранцы так её называют: от алтайского кара мегритке — чёрная сова.
И в самом деле, медлить и оставаться в кунге было нельзя: в космические датчики Терехов верил слабо, однако Жора мог нагрянуть в любой момент, ибо давно уже живёт и управляется не здравым смыслом, а некой болезненной и оттого провидческой интуицией. Не исключено, что и его щедрость продиктована соображениями о том, как выловить и вернуть несостоявшуюся жену, используя своего однокашника в качестве приманки. И впрямь может явиться сюда в любой момент, поскольку привык добиваться своего. Здесь, на Укоке, во имя возлюбленной этот честолюбец пожертвовал даже своей карьерой.
— Поехали в твои чертоги, — будто бы нехотя согласился он. — Правда, снег выпал...
— Я замету следы, — поспешно ответила Ланда, угадав его мысли и не сумев скрыть чувства. В её голосе послышалась надежда: — Наверное, тебе говорили, что я ведьма, летаю на метле.
Застоявшиеся на привязи кони несли галопом, выстилаясь над заснеженными полями, и чудилось, будто они не касаются копытами земли, опираясь на змеистое и беспрерывное полотнище позёмки. Но на взгорках, где ветер выдул снег и выгладил траву, отчётливо слышался ритмичный стук копыт о каменистую тёмную почву, который тут же пропадал в наметённых сугробах; создавалось впечатление, что скачут они из одной, воздушной, реальности в другую, земную и привычную. Всадница отлично знала путь в этом всеохватном бездорожье или в самом деле видела ночью, как сова, точно выбирая направление.
Терехов давно потерял чувство времени и ориентиры, отмечая направление лишь по ветру, однако и он то дул в спину, то менялся на резкий боковой — так что вставала дыбом грива серой кобылицы, то становился встречным. Единственный раз Андрей оглянулся назад и, увидев снежный настигающий вал за спиной, потерял желание озираться: ведьма на гнедом жеребце и впрямь заметала следы!
Обе лошади казались белыми от пены или от снега, липнущего к разгорячённым телам, и добровольная резвость эта если не шокировала, то вызывала удивление, поскольку Терехов помнил меланхоличную их ленцу, пока они работали на ЮНЕСКО. Сейчас же и гнедой, и серая выкладывались, как на ипподромных скачках, будто зная о сделанных на них ставках.