— Ни в коем случае! Ни одна картина не покинет этого подземелья.
— Тогда что?
— Если скажу сейчас, — проговорила она на ходу, точнее, на лету. — Подумаешь — сумасшедшая, и больше не приедешь. А так есть надежда, что заглянешь из любопытства...
— Считай, что заглянул.
— Желаний всего два: вернуться на белый свет или вовсе уйти. Второе предпочтительнее.
И бесшумно пропала во мраке. Терехов ничего не понял: как вернуться, куда уйти? Но переспросить не успел, наткнулся на дощатую перегородку, после чего вытянул руки вперёд и пошёл, лицом ощущая движение воздуха и лёгкий аромат ландыша.
— Как ты ослепла? Почему? — на ходу спросил он, когда снова увидел её тень.
В мрачной штольне под кровлей едва тлел единственный фонарь, но она шла уверенно, огибая выступы многоярусных солдатских коек.
— Все хотят знать... Но после моих откровений никто не возвращается. Или попадают в психушку с острым похмельным синдромом, как твой напарник Севастьян.
— Я похмельем не страдаю, — он натыкался на все углы, но не отставал. — Мне можешь сказать!
— Меня обнадёживает твоя настойчивость, — на секунду задержавшись, выразительно произнесла она. — Ты первый, кто не пришёл в ужас и не выскочил из моей мастерской ещё при ярком свете. Моя живопись ночи разъедает сознание. Пусть отстоятся чувства. И мысли.
Они оказались в жилом помещении, где над дверью горел точно такой же лунный светильник. Ланда задраила морской люк и вдруг принюхалась.
— Погоди... Чем-то пахнет. Совсем забытый запах. Мускусный... Это от тебя!
— От меня? — Терехов потянул носом. — Ничего не чую...
— И не должен чуять. Не могу вспомнить, такой знакомый...
Что-то ностальгическое и мечтательное послышалось в её надтреснутом голосе. Андрей же вспомнил Палёну и её просьбу выкинуть обувь из кунга и вымыть ноги.
— Может, сапогами? — спросил он.
— Нет, как пахнут солдатские сапоги, я помню. Что-то связано с детством. Я теперь живу в мире запахов и звуков. Мне нравится, как пахнут кони. Конский пот кажется ароматом альпийских лугов. Обожаю все природные, естественные запахи. Кажется, от тебя пахнет конём.
— Я долго ехал верхом...
— Кстати, а что у тебя с шеей?
— Ничего, — Терехов покрутил головой. — Так, ерунда, затекла немного.
— Значит, ты увидел мои картины, — определила художница. — Утратил чувство времени. А это... пройдёт. Только никому не позволяй прикасаться.
Он не совсем понял и потому переспросил:
— Прикасаться к чему?
— К своей шее. На Укоке слишком многие выдают себя за лекарей.
— Мне тоже обещали прислать костоправа, — вспомнил Терехов.
— Это не просто часть тела, — назидательно сказала Ланда. — Это проводник между духом и сознанием. Нам голову поставил Бог, внутренние органы уложил Бог. И после этого вдохнул душу. Как люди отваживаются лечить то, что лечат боги?