На этом её лирическое отступление закончилось. Чёрная сова начала привычно отворачивать затяжное колесо на двери, но Терехов перехватил его и затормозил.
— Слепоту тоже лечат боги?
Света не хватало, однако её глаза впервые оказались так близко, и почудилось, что они и впрямь похожи на совиные: огромные чёрные зрачки покрывала узкая желтоватая радужка, а белков почти не было!
— Это не слепота, — поправила она. — Открылось другое зрение. Не человеческое... По собственному желанию, в общем, по глупой страсти. Что обыкновенно для ночных птиц и зверей, для человека мучительно и невыносимо. Только обоняние осталось и слух...
Невесомые руки чёрной совы ослабли, и Терехов завернул колесо обратно.
— Тебя кто-нибудь лечил?
Её летучий голос стал грузным, приземлённым.
— Репьёв пытался... И сделал ещё хуже. Теперь это неизлечимо. Здесь, на Укоке, я останусь слепой. Это зона покоя, смерти. Да, здесь две реальности, и одна из них — подземная, мёртвая. Это мир духов. А мне нужно пройти сквозь небесную.
Когда он слышал подобные речи «шизотериков», сразу же автоматически отсеивал в область безумия. Но из уст чёрной совы Алеф они звучали правдоподобно и убедительно.
— А такая на земле существует? — спросил Терехов. — Небесная, какую тебе надо?
— Существует там, где обитают белые совы.
— Это где? На севере, что ли?
— На Таймыре. На плато Путорана.
Он слышал об этом плато, один из вахтовиков на Ямале бывал и рассказывал, будто на Земле нет другого, более пустынного места. Там никто не жил, даже таймырские туземцы, долгане и нганасане обходили стороной огромную и безлюдную горную страну, изрезанную озёрами и реками с немыслимым числом водопадов.
— И что, там живут только белые совы?
— Не одни совы, ещё олени, медведи. Полно всякого зверья.
— Значит, небо ближе?
— Нет, так же высоко, — ответила она. — Но там до полуночи открыт портал. И можно легко уйти в другое пространство.
Даже его стойкой терпимости приближался конец, срабатывала защитная реакция, острое желание остаться в обыкновенной земной реальности. Грубо говоря, не впадать в мистику и не сходить с ума. Но после зрелища в галерее он уже ни в чём не был до конца уверен.
— До какой полуночи? — спросил Андрей без обычного для такого диалога сарказма.
— До полуночи полярной ночи, — заковыристо ответила Ланда. — То есть до двадцать второго декабря.
— Потом что — закроется портал?
— Нет, там он всегда открыт. Войти будет нельзя, не встретив солнца.
Это было слишком уж мудрёно и неприемлемо, обычно на такой зауми он взрывался и начинал доказывать, что у собеседника напряжёнка с психическим здоровьем. Но сейчас, к своему удивлению, он даже не возмутился.