Чёрная сова (Алексеев) - страница 89

— Балерины из меня не получилось, — вдруг призналась она, — как из тебя Шаляпина. Хотя я занималась с детства. Но это помогает по жизни.

Она насладилась свободой тела, теплом, неким трепетным блаженством, после чего как-то пронзительно взглянула на него и сказала совершенно трезвым, даже немного чужим голосом:

— Только давай не так сразу. Не люблю грубости.

— Я тоже, — согласился он. — Надо откинуть кровать, чтобы согрелась.

— Откидывай...

Он оттянул защёлки, плавно разложил царское ложе во всю ширь кунга и расстелил спальник. Палёна развернулась в кресле и посмотрела восхищённо.

— Даже зеркало во всю стену! Ну, Репьёв! В этом вагончике они жили, когда Ланду привёз... Любит вспоминать.

Хотела ещё что-то добавить, однако увидев, что зеркало затуманилось и стало непроглядным, замолчала. Терехов уловил всплеск некоего мстительного, ревностного мотива и только сейчас подумал, что Жора прислал в помощницы свою бывшую любовницу. Пусть даже не любовницу, но у них были какие-то отношения, даже взаимные обязательства. Ещё заметил, как на зеркале вызрели мелкие капли, а затем обильно хлынули слёзы. И это всё как-то невзначай отрезвило, снизило градус ожидания близости.

Палёна ничего этого не заметила, сидела спиной.

— Вокруг безмолвие и каменная пустыня, — мечтательно, словно читая строчки стихов, заговорила она. — Уютный тёплый вагончик и почти незнакомый, но сильный мужчина. Брутальный, влекущий, загадочный, с каменными ягодицами. Это признак мужской силы, а впереди целая ночь... Наверное, то же самое предвкушала Ланда. Тысячи женщин хотели бы испытать эти чувства.

Он ничего не ответил, но её собственные слова добавили решительности. Не дожидаясь, когда согреется постель, Палёна посмотрелась в плачущее зеркало, но не узрела в этом никакого знака и, словно парашютистка в открытую самолётную дверь, раскинув руки, прыгнула всем телом на ложе.

Сделала она это так мягко, легко, будто потеряла земное притяжение — кровать даже не содрогнулась. И ничто не могло хоть как-то поколебать пространство кунга, однако в миг её приземления раздался сильный электрический треск, как при коротком замыкании проводки.

Зеркальное мутное полотно на стене сначала покрылось радиальными трещинами, словно от мощного тупого удара в середину, затем, по спирали, выстрелило сотнями кривых осколочных ножей, густо осыпая пространство вокруг.

Палёна запоздало и пронзительно завизжала, отпрянула к противоположной стене и затем вскочила. В один миг она словно сама разбилась, рассыпалась, превратившись из самоуверенной, искусно владеющей телом балерины в перепуганную насмерть, угловатую девочку-подростка.