Если не художникам поддерживать идеалы неподкупности в этом гнусном мире, то кому?
А с другой стороны, да ладно вам.
Будем честны: речь все-таки не о трагедии Шекспира. Это просто рассказик про девушку и ковбоя.
Я схватила красный карандаш и стала яростно чекрыжить текст.
Первоначальные опустошения повергли в шок меня саму. В рассказе не осталось ни смысла, ни логики. Это была кровавая бойня, но тут-то и началось самое интересное. Глядя на порубанное в лоскуты безобразие, я вдруг восприняла это как небывалый вызов: сумею ли я все-таки сделать из этого что-то осмысленное? Я принялась латать сюжет, возвращая ему смысл. Перекраивая и соединяя фразы, я поняла вдруг, что сокращения в самом деле меняют общий тон повествования, но это еще не значит, что оно становится хуже. Новая версия была не лучше и не хуже старой – она получилась совершенно другой. Рассказ стал лаконичным, более жестким, но не примитивным.
Сама по себе я никогда не написала бы так, потому что и не знала, что умею так писать, и это показалось мне любопытным. (Было похоже на сон, в котором находишь у себя в доме комнату, где раньше не был, и возникает такое роскошное ощущение, что в жизни куда больше возможностей, чем ты считал.) Я и не ожидала, что с работой можно так грубо обходиться – резать на куски, кромсать, перетасовывать, – а она все это переживет и даже, может быть, расцветет, заиграет новыми красками.
Не обязательно, осознала я, носиться со своим творением, как со священной коровой, даже если сам считаешь его таковой. На самом деле священно время, которое ты проводишь в работе над ним, и то, что это время помогает расширить границы фантазии, и еще то, что эта обновленная фантазия делает с твоей жизнью.
Чем с более легким сердцем ты проведешь это время, тем ярче и прекраснее станет жизнь.
Рассказывая о своих творческих работах, люди часто называют их своими «детьми». Такой взгляд – полная противоположность отношению, к которому я вас призываю.
Одна подруга за полгода до выхода ее нового романа сказала: «У меня такое чувство, будто я первый раз встречаю ребенка из школы – и боюсь услышать, что его обидели хулиганы». (Трумен Капоте высказался еще жестче: «Закончить книгу – это как вывести ребенка во двор и пристрелить».)
Друзья, умоляю, не путайте свои художественные произведения с настоящими человеческими детьми!
Такие представления только заведут вас в глухой психологический тупик, полный боли. Говоря это, я серьезна, как никогда. Потому что, если считать это создание своим ребенком, у вас не поднимается рука сократить его на треть, а ведь иногда бывает очень полезно это сделать. Вам будет невыносимо слушать, как чужие люди критикуют или поправляют ваше дитя, заявляют, что оно нуждается в обновлении, даже пытаются купить и продать ваше чадо. Вы не сможете отпустить работу от себя, поделиться ею с кем-то, ведь беззащитный ребенок не выживет без вашей помощи и поддержки!