– Андрей? – вновь спросил он. – Почему мы свой социализм разрушили, а норвежцы его строят?
Вот тут-то Андрей и замер: «Устами младенца глаголет истина», – подумалось ему. Плохи у нынешней власти дела, если после реформаторства даже дети видят, что сделали со страной.
– С чего ты взял? – как-то искусственно переспросил Андрей.
– Учителя между собой разговаривали, – пояснил Данилка. – Еще они говорили, что норвежцы нефть свою продают и на счета будущих поколений откладывают, а у нас новые русские всю страну разворовали.
Андрея поразило, как спокойно говорит мальчишка о таких пороках как воровство. Он не возмущается, а говорит как о норме.
Гулко ударил колокол. Его эхо растелилось над озером, расшиблось о гранит берегов и вернулось обратно, изрядно притихшим.
– Э, брат, да мы на вечерню опаздываем. Вот нам от духовника нагорит! – воскликнул Андрей.
Большому колоколу вторили малые. Их брызги тонули, падая в воду. Друзья подхватились и побежали на подворье.
В церкви собрались присутствующие в обители. Их было мало. Они стояли небольшой группой и молились. Андрей присоединился к молящимся. Данилка занял свое привычное место и слушал. Слушал молитвы, которые неслись от амвона, и думал, думал.
От него не требовалось молитв и присутствия на службе. Он стоял и вслушивался в церковную скороговорку, до него стал доходить смысл сказанного.
Вечерняя молитва закончилась. Братия разошлась, а Данилка, покрутив головой, увидел Андрея, который сидел на сложенных бревнах и разговаривал с послушниками. Они приехали недавно из Троице-Сергиевой лавры. Это были учащиеся семинарии, у них было послушание в Трифонов Печенгский монастырь. Семинаристы изучали житие кольских святых и развитие христианства на Кольском полуострове. Что-то вроде дипломной работы, как сказал Андрей. Он подошел поближе к разговаривающим и услышал:
– Не пойму я, брате, как такие душегубы могли стать святыми, – говорил высокий худой юноша с прямыми светлыми волосами.
– Покаялся и пришел к Богу, – спорил с ним второй, с небольшой редкой бородкой. Он был степеннее своего товарища, молчаливей.
– Не забывайте, что они канонизированы только на местном Соборе. Это местные святые, – подал голос Андрей. – Потом, может ли канонизация быть символом святости? – вдруг оборонил Андрей. – Может, это акт политический?
Семинаристы непонимающе посмотрели на него.
– Годы должны пройти, годы, – сказал Андрей. – Только когда сохранятся в памяти людской навечно их деяния, только тогда можно вершить Собор и причислять их к лику святых.
– Это ты про царскую семью намекаешь? – недоверчиво спросил высокий.