— Обходились мы без его мельницы и теперь обойдемся, — оборвал ее муж. — Где Хуоти?
— Ушел куда-то. К Хёкке-Хуотари, наверное. И что его туда вечно тянет?
— Пусть привезет еще воз хвои.
— Микки, сбегай к Хёкке-Хуотари и скажи Хуоти, что отец велел сейчас же идти домой, — сказала Доариэ младшему сыну, который уже начал разделывать хвою.
Микки всадил топорик в чурбан и побежал к соседям.
Бросив лошади охапку сена, Поавила пошел в избу, но только он сел завтракать, как прибежал Хилиппа, видимо, поджидавший его возвращения.
— Хлеб-соль!
По карельскому обычаю следовало в ответ Хилиппе сказать: «Милости просим», но вместо этого Поавила хмуро заметил:
— Для бедняка и соль приварок.
Хилиппа почувствовал некоторую неловкость. С тех пор как Пулька-Поавила взломал дверь общинного амбара и попал за это в тюрьму, Хилиппа редко бывал у соседа.
— Гордым ты стал, сосед. Моя мельница чем-то плоха тебе. Топоры ходишь точить к Хёкке-Хуотари, будто у него точило лучше.
Поавила удивлялся про себя и не знал, что и сказать: уж больно сладким был голос Хилиппы.
— Ну, как сосна валится? — спросил Хилиппа.
— Не пробовал еще, — ответил Поавила. — Успеется.
— Зря, зря ты тянешь, — пожурил Хилиппа. — Что можешь сделать сегодня, не оставляй того на завтра. Так ведь в старину говорилось. Если помощь какая надобна, я помогу, как всегда…
«Как всегда… — подумал про себя Поавила. — Интересно, чего он хвостом виляет?» Услужливость Хилиппы показалась ему подозрительной, но так как Хилиппа разговаривал с ним по-человечески, Поавила тоже не мог грубить ему.
— Ничего. Как-нибудь сами справимся, — ответил он, искоса взглянув на Хилиппу.
Хилиппа был в новом праздничном пиджаке с двумя рядами пуговиц. Правда, день был субботний, но ведь обычно он даже по воскресеньям ходил по деревне в залатанной одежде, то и дело поругивая свою нерадивую супругу. Выросшая в богатом доме, его жена действительно привыкла жить на всем готовом и единственное, что она умела — это языком болтать. Но в заплатках Хилиппа щеголял все-таки не из-за нерадивости своей жены, а скорее из желания показать людям, что он не так богат, как на деревне думают. А сегодня он почему-то нарядился в новый пиджак и даже рубаху белую надел. «С чего бы это?» — удивлялся Поавила.
— Может, ты придешь вечерком в школу? — спросил Хилиппа. — Сергеев что-то хочет народу сказать…
Поавила медлил с ответом.
— Чего ж, могу и прийти.
— Там и фотографировать будут, — добавил Хилиппа, посмотрев при этом на Доариэ, словно хотел сказать, что женщины тоже могут прийти туда.
Обойдя все дома и пригласив мужиков на собрание, Хилиппа вернулся домой.