— А у Степаниды, я вижу, никак сваты в доме?
— Пытался он ночью посвататься, да получил от ворот поворот, — ответила хозяйка, не поворачиваясь.
Ошарашенный Харьюла растерянно смотрел на Степаниду, склонившуюся над столом, и не мог даже слова вымолвить. Онухрей захихикал. А Степанида, как ни в чем не бывало, продолжала процеживать молоко.
Вдруг, словно что-то вспомнив, Онухрей стал серьезным.
— Да, Симанову вдову уже похоронили, — сообщил он, глядя на Харьюлу.
Однако не ради этого сообщения Онухрей с утра пораньше явился к Степаниде. Было у него и более важное дело. Белофинны, отступая, забрали у него лошадь. Кто-то посоветовал Онухрею пойти в сельсовет и потребовать, чтобы ему дали новую лошадь. В сельсовете, конечно, посмеялись и, в свою очередь, посоветовали сходить в Кемь и обратиться в ревком. Мол, там всем бедным выдают лошадей. Наивность Онухрея поразила Харьюлу. Он даже не мог в толк взять, серьезно все это он говорит или просто шутит. А Онухрей продолжал жаловаться: «Им-то хорошо смеяться. У них и лошади и прочего добра полно. А на чем я свою землицу буду пахать? На бабе своей, что ли? Кобыла-то моя совсем, захудалая. Не знаю, дошла хоть до Войярви». От красноармейцев Онухрей узнал, что Харьюла ночью вернулся из Войярви, и потому сразу же побежал узнавать, может быть, разведчики где-нибудь у дороги видели его лошадь.
Нет, лошади Онухрея Харьюла не видел. Белофиннов в Войярви они тоже не застали. Жители рассказывали, что, белофинны остановились было в деревне, чтобы напоить взмыленных лошадей, но никто не вынес им воды, и они помчались дальше, туда, откуда и пришли.
— А я и в Кемь пойду, — грозился Онухрей. — Мне пахать скоро. Снег-то с полей вот-вот сойдет…
Вдруг в избу вбежал усатый красноармеец.
— Хозяйка, куда сено разгрузить?
— Сено? — удивилась Степанида. — Какое сено?
— Хорошее сено, душистое. Из сеновала, что за горой, — пояснил усач. — Солдатка Степанида, это ты будешь?
— Ну я. — Степанида ничего не понимала. — А что?
— Да ничего страшного, молодуха. — И усач похлопал Степаниду по плечу. — Командир батальона велел… Под свою ответственность.
Усач рассказал, что Донов, встретив одного из членов комитета бедноты, договорился с ним относительно сена и приказал доставить его во двор Степаниды. Возле избы стоял воз сена.
Когда Степанида и усач вышли, Онухрей многозначительно захихикал.
— Я, брат, всегда говорил, что бабам куда легче, чем нашему брату, мужику, — сказал он Харьюле. — Подолом махнула — и готово дело.
Харьюла стал торопливо одеваться. Эту историю с сеном он объяснял себе примерно так же, как и Онухрей. Ай да Донов! Харьюла не знал, что, оставив в селе полвзвода красноармейцев нести караульную службу, Донов со своим отрядом вернулся в Кемь в тот вечер, когда Харьюла ушел в разведку.