В Суомуссалми находился один из комитетов помощи карельским беженцам. Но в этом комитете были не только контрреволюционно настроенные элементы, и телеграмма таким образом попала к Харьюле, а через него в Вуоккиниеми, в руки начальника особого отдела.
Интервенция? Нет, не только интервенция. Историю надо принимать такой, какой она была в действительности, какими бы неприятными, постыдными ни казались порой ее события. Но приговор истории только в том случае может оказать воспитательное воздействие на новое поколение, если историческая правда будет освещена во всей ее противоречивости. Если охарактеризовать трагические события 1921—1922 годов только как интервенцию, многое останется непонятным.
Чем объяснить тот факт, что в так называемом полку лесных партизан и Беломорском полку было свыше двух тысяч карел? Можно, конечно, сказать, что они были мобилизованы насильно или вовлечены обманным путем, но покажется ли такое объяснение достаточным? Чем объяснить и то, что многие из тех, кто входил в добровольческий Карельский легион и осенью 1918 года с оружием в руках изгонял белофиннов из родных деревень, поднялись теперь вместе с теми же белофиннами на борьбу против Советской власти? А оружие — откуда оно? Часть, конечно, из Финляндии, но только часть… Когда начальник особого отдела в Вуоккиниеми получил телеграмму, о которой речь шла выше, он приказал всем, имеющим винтовки или другое огнестрельное оружие, сдать его, угрожая строгим наказанием за невыполнение этого распоряжения. У многих имелось оружие, сохранившееся еще со времен службы в легионе, но немногие сдали его. Конечно, вспоминать обо всем этом неприятно, но так обстояло дело. Почему? Крестьянин не может жить одними идеями, какими бы верными и хорошими они ни были. Никто не был против автономии, но автономия хороша лишь при условии, если есть хотя бы кусок хлеба. А гужевая повинность и, продналог, конечно, не радовали крестьян. Продналог там, где и прежде не хватало своего хлеба даже до рождества, где и теперь нечего было есть и нечего сеять.
Агитаторы разъясняли крестьянам, что все это временные явления, что это трудности роста, что только что кончилась длившаяся много лет гражданская война и что дайте только время… Организаторы мятежа не только воспользовались всеми этими трудностями, но и создавали их сами. В Вуоккиниеми, в Кондокки и в других пограничных селах на складах скопилось 400 тонн муки, закупленной в Финляндии на те полмиллиона рублей золотом, которые советское правительство выделило для Карельской Трудовой Коммуны. Но ее отправку дальше белофинны умышленно задерживали. Они обещали людям хлеб и распространяли различные антисоветские слухи. Им удалось сравнительно легко толкнуть недовольных крестьян на выступления. Они ссылались на то, что на Украине и на Тамбовщине крестьяне восстали против безбожников. Они говорили, что десять государств обещали поддержку мятежу. Ввело крестьян в заблуждение и то, что организаторы мятежа уже говорили не о присоединении Карелии к Финляндии, а о самостоятельности Карелии. Нужно вспомнить и такое обстоятельство, о котором со временем тоже забыли. Вернувшись из знаменитого рейда на Кимасозеро, Тойво Антикайнен писал: