Доариэ и сама догорала, словно лучинка, вставленная в щель возле шестка.. Она ни на что не жаловалась, но все видели, что дни ее сочтены. Доариэ стала чаще молиться, что-то бормотала про себя, временами забывалась и сидела, уставившись перед собой.
— Кто же это опять умер? — спросила она, сперва даже не поняв, на чьи похороны ее зовут, когда из Ухты от ревкома пришло приглашение.
— Иди, мама, — оказала Наталия. — За коровой я присмотрю.
Но Доариэ не смогла пойти на похороны мужа. Отправился Хуоти.
Начиналась весенняя распутица и нельзя было медлить нисколько, чтобы успеть перейти через озеро Куйтти. На лыжах еще можно было идти, но лошади лед уже не выдержал бы. А всего несколько дней назад лед был крепкий и павших от руки белобандитов привезли на лошадях с Ухутсаари и из Ювялахти в Ухту.
Когда Хуоти пришел в Ухту, погибшие уже лежали в красных гробах. Среди них был и его отец.
Медленно ступая, лошади шли впереди похоронного шествия, словно не понимая, кого они везут на санях. Большая братская могила была выкопана неподалеку от бывшего архиерейского дома на песчаном пригорке в Ламминпохье. Вокруг росли маленькие, доходившие до колена, сосенки. У могилы в почетном строю с винтовками в руках стояли красноармейцы… Траурный митинг от имени Ухтинского ревкома и волостного комитета партии открыл Харьюла. Перечисляя имена погибших, он замолчал и сделал небольшую паузу, прежде чем смог назвать имя своей невесты.
«Значит, Хилью тоже…» — подумал Хуоти.
От имени красноармейцев с прощальным словом выступил комиссар. Какой-то незнакомый Хуоти работник ревкома прочитал написанное им стихотворение. Потом к могиле вышел человек с черной бородой с молитвенником в руке и прочитал молитву. Ему никто не мешал… Трижды грянул залп… Запели: «Вы жертвою пали…»
Хуоти тоже пытался петь, но слова застревали в горле, перехватывало дыхание, слезы навертывались на глаза.
Хуоти не мог прийти в себя. Ему хотелось уйти в лес и выплакаться там, чтобы люди не видели его слез. Он шел, погруженный в свои мысли, и не расслышал, как кто-то обратился к нему.
Его снова окликнули.
— Хуоти, зайди завтра в ревком.
— Богданов!
Хуоти видел Богданова на похоронах, но не подошел, только издали поздоровался кивком головы.
— Нам надо поговорить о твоей работе, — сказал Богданов.
Ристо Богданов был теперь руководителем отдела просвещения Ухтинского ревкома.
На следующий день Хуоти пришел в ревком.
— Если хочешь, можешь остаться работать у нас, — сказал ему Богданов. — Есть место секретаря в нашем отделе. Ты подойдешь.
— Я не могу остаться, — отказался Хуоти. — Мама болеет.