— Расскажи-ка лучше, как ты тогда в Саво… — сказал Поавила и загадочно усмехнулся.
— Тс-с! — цыкнул на него Хёкка-Хуотари.
Случай, на который намекнул Поавила, был для него самым неприятным. О нем знали, кроме самого Хуотари, еще несколько мужиков, коробейничавших в то время с ним. Поэтому он поспешил переменить тему разговора.
Ханнес слушал Хёкку-Хуотари, разинув рот. Хуотари взглянул на него и, подмигнув сидевшему рядом с ним на травке Крикку-Карппе, сказал:
— Да, у Ханнеса силенок маловато. Ему ни за что не уложить Хуоти на лопатки.
Хёкка-Хуотари любил по воскресеньям потехи ради стравливать мальчишек.
— Я не буду, — сказал Хуоти и собрался уйти.
— Уу-у… — пробурчал отец.
Крикку-Карппа потирал слезящиеся глаза.
— Чего боишься? — подзадоривал он Хуоти. — Ты же верх возьмешь.
— А вот не возьмет, — возразил Ханнес и сделал шаг к Хуоти.
Хуоти подался в сторону, но Хёкка-Хуотари подтолкнул его к Ханнесу, и они оказались лицом к лицу.
— Хуоти-то покрепче…. — подзадоривал Крикку-Карппа, поигрывая своей бляхой.
— Да нет, не крепче, — возражал Хёкка-Хуотари.
— Не скажи… Смотри, смотри…
Хуоти боялся, что Ханнес, как всегда, подставит подножку и поэтому, улучив момент, сам применил этот прием. Ханнес и глазом не успел моргнуть, как оказался на земле.
— Что я говорил! — засмеялся Крикку-Карппа и полез в карман за кисетом.
Ханнес вскочил и, дрожа от злости, опять бросился к Хуоти.
Хуоти отскочил в сторону и схватил с земли камень. Чтобы не дошло до драки, он обернул все в шутку.
— А тебе не попасть вон в тот кол, — сказал он Ханнесу. — Давай, кто первым попадет.
Ханнес в нерешительности остановился и тоже стал искать подходящий камень.
На просторы Пирттиярви
Лодка выплывает… —
запел звонкий девичий голос. Песню тотчас же подхватили.
Доариэ стояла вместе с другими бабами, наблюдая со стороны, как веселится молодежь. С ними, замужними женщинами, была и Анни в ярко-желтой вышитой бисером парчовой сороке. Всего лишь год назад, в прошлый Ильин день, она стояла среди девушек, так же потупясь и поджимая губы. Тогда она впервые встретилась со своим будущим мужем, с Хуму-Хуоти. Придя на праздник в Пирттиярви, Хуму-Хуоти с первого взгляда влюбился в Анни. «Мы созданы друг для друга», — сказал он ей сразу. Ему пришлось порвать со своей бывшей невестой, выплатив родителям за позор пять рублей из денег, заработанных на сплаве. И вот Анни уже ждет ребенка. Сам Хуму-Хуоти играет в сторонке в карты со старшим сыном Хилиппы — Тимо.
— Погляди-ка. Ваш Ховатта-то… — шепнула Доариэ на ухо жене Хёкки-Хуотари.
Ховатта танцевал с девушкой, пришедшей на праздник с погоста, и что-то все время нашептывал ей на ухо. Жена Хёкки-Хуотари и сама уже давно следила за ними. Почему-то вдруг ей вспомнился монах Епифан… Потом в памяти всплыли воспоминания далекой молодости.