Я спросил:
– Ты давно здесь работаешь, Джерри?
– Давно? – непонимающе повторил он.
– За сколько недель до Рождества ты пришел сюда?
Он склонил голову на бок и задумался. Потом его лицо просветлело.
– Я пришел на следующий день после того, как «Роверз» побил «Ганнерз» [8]. Отец брал меня на матч, понимаешь?
Я задал ему еще несколько вопросов, но так и не выяснил более точно, когда же он все-таки появился у Хамбера.
– Ну и что, – спросил я, – Микки уже был здесь?
– У меня все время были эти самые лошади, – ответил он.
Я пытался спрашивать еще, но он безучастно взял комикс и стал его снова рассматривать. Глядя на него, я подумал о том, каково это – быть таким, как он, с мозгом, подобным куску ваты, на котором не могут оставить следа все знания человечества, в котором едва теплятся разум, логика и память.
Он счастливо улыбался, рассматривая картинки. По-видимому, он нисколько не страдал от своей ограниченности. Сердце у него было доброе, и его совершенно не задевало то, чего он не понимал. В такой жизни определенно есть свои преимущества. Если не сознаешь, что являешься объектом намеренного унижения, не страдаешь от него. Будь я таким, насколько легче мне было бы переносить жизнь у Хамбера!
Вдруг он поднял глаза, увидел, что я за ним наблюдаю, и улыбнулся мне теплой, довольной, доверчивой улыбкой.
– Ты хороший, – сказал он и снова переключил все внимание на картинки.
Внизу раздался громкий шум, и в спальню ввалились конюхи, поддерживая и подталкивая Сесила, который сам уже идти не мог. Джерри поспешно убрался на свою кровать и бережно спрятал комикс; я же, как и все, завернулся в два серых одеяла и улегся, не раздеваясь и не снимая сапог, на негостеприимную парусину. Я пытался найти удобное положение для своего измученного тела, но так и не смог.
Контора Хамбера была такой же холодной и недружелюбной, как и он сам, не обладая при этом показной роскошью его автомобиля. Она состояла из длинной узкой комнаты, дверь и единственное маленькое окошко которой выходили во двор. В дальнем конце комнаты, слева от входа, была дверь, ведущая в умывальную. Здесь стены были выкрашены в белый цвет, три щелеобразных окна с матовым стеклом служили источником света, а внутренняя дверь соединяла ее с уборной. Обстановку умывальной комнаты составляли раковины, пластиковый столик, холодильник и две навесных полки. В одной из них я обнаружил бинты, мази и обычный набор лекарств для лошадей.
Стараясь ничего не сдвинуть, я осмотрел каждый пузырек, пакет и коробку. Насколько я мог судить, никаких стимулирующих препаратов среди них не было.