Толпа подхватила его крик, потом запела «Красное знамя» — английскую революционную песню, которую Том Манн привез в Австралию:
Поднимем выше красный стяг,
Пусть трус дрожит и злится враг.
Поднимем знамя над собой
И с ним пойдем на смертный бой!
Эта демонстрация и описывалась в статье, которую Барни прочел вслух.
— Вот это здорово, так и надо! — сказал он, кончив читать.
— Вероятно, весело было, — заметил Ренфри.
Лэмменс промолчал. Джон Уэст сначала не слушал Барни, но к концу статьи, видимо, заинтересовался.
Барни был в полном восторге.
— Вот это нам и нужно! К власти должны прийти рабочие. Том Манн — замечательный человек! Нужно бороться за социализм.
— Ну, не знаю, — возразил Джон Уэст. — Манн слишком далеко заходит. Он хочет ниспровергнуть существующий строй.
— А как же иначе? В этом единственная надежда рабочих. И чем скорее это будет, тем лучше, — сказал Барни.
— Ничего подобного, — сердито ответил Джон Уэст. — Я тоже за социализм, но только не за такой, какого хочет Манн.
— Боишься, что он прикроет тотализатор и клуб, если придет к власти? — съязвил Барни. Проездной билет в Америку, лежавший у него в кармане, придавал ему храбрости, и он даже дерзал высказывать свое мнение.
— Это здесь ни при чем. Но у Тома Манна, вероятно, много последователей.
— Еще бы! И с каждым днем их становится все больше и больше. Ты поглядел бы, какие толпы собираются, чтобы послушать его, на берегу Ярры или по воскресеньям в «Бижу».
— Да, да, сторонников у него, должно быть, много. В театре «Бижу», говоришь? А что он думает об азартных играх?
— Я слышал, как он говорил, что причина азарта — неуверенность в завтрашнем дне и что при социализме эта неуверенность исчезнет. И что жилищная нужда и безработица худшее зло, чем азартные игры.
— Вот как? Так и сказал?
В следующее воскресенье к десяти часам вечера Том Манн закончил свой доклад, и тысячная толпа стала выходить из театра «Бижу». Манн протолкался к дверям и остановился у подъезда, разговаривая с окружившими его друзьями и отвечая на вопросы слушателей.
— На, возьми. Это для борьбы, и да благословит тебя бог, — сказал бледный худой старик; его держала под руку маленькая, бедно одетая женщина.
Они уже много месяцев не едят досыта — ни он, ни его жена, подумал Том Манн. Вернуть? Дает шиллинг, а у самого щеки втянуло от голода. У жены слезы на глазах.
— Спасибо, — сказал Том. — Вот такими шиллингами мы изменим мир.
Толпа поредела. Последние слушатели вышли из зрительного зала, и огни в театре погасли. К Тому Манну подошел Перси Лэмберт.
— Хорошо прошел митинг, Том. Ты домой?