Голуби приносили не только результаты состоявшегося заезда, но и другие сведения; это была тайна, известная только Джону Уэсту и ближайшим его приспешникам; на Флемингтонском ипподроме орудовал подручный Джона Уэста, прозванный Миком «Генерал», который, помимо результатов предыдущей скачки, сообщал о вероятных шансах той или иной лошади в следующем заезде.
Многие клиенты стояли перед папертью церкви на Бэгвилл-стрит, как раз напротив переулка, куда выходил двор лавки. Среди них были и женщины. Женщин не допускали в тотализатор, но они делали ставки через своих мужей или знакомых мужчин.
Джон Уэст надзирал за всем. Зорким взглядом следил он за цифрами на картоне, за выплатой денег и самолично помогал принимать ставки перед самым заездом, когда не хватало рук. Все знали его, и он знал всех и каждого. Он весело и приветливо разговаривал со своими клиентами, поздравлял счастливцев, сорвавших большой куш, и держался с той непринужденной бодростью, которая отличает владельцев игорных домов во всем мире.
Однако под этой самоуверенной личиной скрывались тревога и страх. Против дневных налетов полиции были приняты все меры предосторожности, но он упустил из виду возможность облавы в темноте. Справится ли он с Девлином?
Из всех тайных тотализаторов Керрингбуша уцелел только один — его собственный. Конкурентов у него не было. Капитал его округлился до пятисот соверенов, и он, после долгих колебаний, решил положить почти все свои наличные деньги в банк. Некоторые банки, лопнувшие во время кризиса, произвели «реконструкцию» и снова открылись. Реконструкция состояла в том, что вкладчикам выплатили наличными из расчета один шиллинг за фунт стерлингов, а на остальную сумму вклада выдали акции обанкротившихся банков. «Кто его знает, — раздумывал Джон Уэст, — могут ведь и снова лопнуть», — и поместил свои капиталы в нескольких банках. Все-таки меньше риску.
Он сам не понимал, на что пускался, когда подмазал констебля Брогана! Не прошло и недели, как к нему явился другой полицейский и пожелал обыскать лавку. Пришлось и ему сунуть соверен. Потом опять пришел Броган и опять получил соверен; а через две недели явился третий — и тоже получил соответствующую мзду. С тех пор Джон Уэст регулярно платил дань этой троице. Чем же все это кончится? Деньги-то они брали, а даже не предупредили его, что Девлин готовит облаву. Может быть, Девлин и не трогал бы его, если бы всякие святоши не вопили с кафедр и не поднимали шума в газетах, требуя запрещения азартных игр.
Джон Уэст предавался этим невеселым мыслям вплоть до последней скачки перед розыгрышем главного приза — кубка Мельбурна, когда поднялся такой ажиотаж, что и думать-то было некогда.