Кровь капала из носа. Микаш ощущал себя выеденной скорлупой. Неужто и вправду надорвался? Всё: не восполнится резерв, не будет силы. Мука это, когда видишь сумеречный мир демонов, знаешь как свои пять пальцев, но бороться не можешь.
Микаш потерял счёт времени. К истощению прибавилась лихорадка, боль вспыхивала то в бедре, то в плече, то прихватывала и без того раскалывающуюся голову. Жаловаться бесполезно. Скажут, не ной, иди сдохни под забором, как шальная дворняга. Дотерпеть бы до замка. Интересно, как быстро хозяева поймут, что Микаш теперь бесполезен, и вышвырнут его на улицу? А может, так лучше? Пора завязывать!
Впереди кольцом обхватил насыпь полузаброшенный замок-крепость. Светло-серый булыжник от времени покрылся тёмными пятнами, клочьями его обвивал полусухой плющ, венчавшие стены и башни зубцы частью обвались. Казалось, будто чудовище щерит пасть в гнилозубой улыбке и изрыгает воду в глубокий ров. Отворялись дубовые ворота, с натужным скрипом канатов опускался въездной мост. Лошади нетерпеливо взрывали копытами землю. Также нетерпеливо переговаривались Йорден с наперсниками, похваляясь подвигами и посмеиваясь над «дворнягой», надорвавшимся на пустом месте. А ведь на самом деле, чем сильнее дар, чем ближе человек с ним сживается и чем свободнее использует, тем зыбче становится запретная грань. Кажется, нет её и ты всемогущ, самоуверенно ступаешь на край и опрокидываешься в бездну, чтобы переломать себе кости.
Микаш уже давно бросил поводья и не пытался понукать кобылу. Та затрусила за остальными лошадьми в широкий внутренний двор. Он пустовал. На колья у ворот и ближе к стенам были насажены человеческие головы. Видно, снова казнили бесноватых фанатиков с юга, поборников веры в Единого-милостивого, как они себя называли. Дурачье, конечно, куда им со своими молитвами тягаться с тяжеловооружёнными рыцарями, к тому же с божественным родовым даром.
С псарни доносился заливистый лай. Зареченские степи славились табунами резвых и сильных лошадей нарядной золотистой масти. Так их и называли: зареченское золото. Только лорд Тедеску предпочитал охотничьих собак, баловал их и лелеял, даже кормил на порядок лучше, чем собственных слуг.
Спешились. Один Микаш остался в седле. Любое движение отдавалось болью в суставах. Тёмные пятна слепили.
— Эй, чего расселся?! — прикрикнул на него Йорден. — Никто твою работу за тебя не сделает.
— Да, господин, простите, господин.
Микаш сполз на землю и потащил лошадей в стойло. Оступился — ноги совсем не держали.
— Эй, парень, ты чего? — на пороге показался конюший. — Глядите, он же преставится вот-вот!