- Какая же ты замечательная, - похвалила Лида искренне собаку. - Моя ты, Дени, умница.
- Гав! Гав-гав! - откликнулась ретривер и снова начала нарезать вокруг Лиды круги.
Дома уже был подогрет ужин. Домашние дела закончились как-то очень быстро. А поскольку на воскресенье девушка запланировала поездку в город, лечь следовало пораньше, что Лида и сделала.
…Стук раздался после полуночи. Лида подорвалась с кровати, испуганно кинулась к двери. Ретривер золотистым шариком следовал за ней, только что скалился молча. Распахнув дверь, девушка отшатнулась, увидев брата и отца.
- Папа? Дима?
Степан Викторович подтолкнул сына в плечо, подсказал:
- Здесь надо шагнуть, Дима. Приподними правую ногу, хорошо. Наступи на порог. Отлично. Теперь подтяни ногу. Молодец. Шагни левой. Хорошо. Теперь иди.
Парень кивнул, шагнул в полосу света от неяркого настенного бра, и Лиде пришлось испуганно зажать рот. В прихожую шагнул живой труп.
У ее брата были пустые глаза мертвеца, серый цвет лица, мелкий тремор рук и головы. Он шагал, как мертвый. И его буйная шевелюра каштанового цвета покрылась светлым серебром. Всего за одни сутки, на которые Лида выпустила брата из виду, он поседел.
- Господи, папа, что это?
- Последствия умолчания. Сделай кофе. А я его пока уложу спать.
- Сейчас! - Лида бросилась на кухню. Попыталась зажечь спичку и не смогла, руки тряслись. И огонек гас еще до того, как девушка успевала зажечь конфорку.
- Сядь, матушка, - на плечи Лиде опустился легкий как паутинка платок. - Я все сейчас сам сделаю.
- Спасибо, Тимофей.
Первую кружку, пахнущую какими-то травами, домовой впихнул Лиде.
- Пейте, матушка, лишним не будет. Здравствуйте, Степан Викторович.
- Здравствуй, Тимофей.
Лида, уже сделавшая глоток дурманно пахнувшего чая, даже удивляться не стала. Догадывалась, что папа отлично знает, что в доме есть полуночники.
- Что с Димкой? - спросила она.
- Зов русалки, - пробормотал мужчина, отпивая из кружки. - Молодой дурак, в голове много всего наивного, вот и вдарило по нему так, что… Он скорее сейчас на овощ похож, чем на человека.
- Где он взял русалку?
- Мать ваша. Надо было мне еще года два назад сказать. Хотя бы тебе, но он так радовался… Как можно было лишить его этого…
- Этого?
Степан Викторович сгорбился на стуле, грея ладони о кружку с кофе. Не в силах рассказать, но не видя смысла скрывать то, что уже стало открытым ящиком Пандоры.
- Мать нас бросила. Сразу же после рождения Димки. Умчалась, не в силах быть на одном месте, не желая его кормить и портить свою великолепную фигуру, ее инстинкт материнства затих так же мгновенно, как и появился.