найти признаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу». (Курсив
Толстого.)
Можно было бы обмануть себя, сказать себе, что эти мысли рождаются жалостью к стра-
даниям больного. Но княжна Марья не обманывает себя: «что было еще ужаснее для княжны Ма-
рьи, это было то, что со времени болезни ее отца... в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые
личные желания и надежды... Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову во -
просы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь». (Курсив Толстого.)
Княжна Марья ужасается тому, что происходит в ее душе, и мучается, и стыдится, и не может
перебороть себя. Что же, она не любит отца? Любит — больше, чем когда-ни будь, и это самое
мучительное: «никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его».
Накануне смерти старому князю стало лучше. Такое последнее утешение смерть дарует умира-
ющему и его близким: княжна Марья поддалась утешению. «Душа болит», — невнятно сказал ей
отец. «Все мысли! об тебе... мысли... Я тебя звал всю ночь...»
Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше
знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
—
Душенька... — или — дружок... — Княжна Марья не могла разобрать; но наверное,
по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не гово-
рил. — Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти!» — думала княжна Марья. Он помолчал.
—
Спасибо тебе... дочь, дружок... за все, за все... прости... спасибо... прости... спасибо!.. —
И слезы текли из его глаз.— Позовите Андрюшу, — вдруг сказал он, и что-то детски роб кое и недо-
верчивое выразилось в его лице при этом спросе».
Только перед смертью он позволил себе быть нежным. «Дочь, дружок...» И сына назвал Ан-
дрюшей... Но нет сына — он на войне, и в последний раз в сознание отца входит правда.
«Да, — сказал он явственно и тихо. — Погибла Россия! Погубили!»
Как страшно думать, что мальчики, убитые под Ленинградом, под Москвой, на Днепре, на
Волге, так никогда и не узнали о красном флаге над рейхстагом. Как горько думать, что генерал-
аншеф Болконский никогда не узнал: Россия не погибла...
Княжна Марья — в своем горе, в терзаниях совести, в страхе за отца. «Она не могла ничего
понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, кото-
рой, ей казалось, она не знала до этой минуты». А отец умирает. Но он остается жить в дочери, — ко-
нечно, она не может сейчас этого понять, об этом думать.
«— Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, — сказал предводитель,