ряне и народ противопоставлены друг другу, но и в дворянской среде — контраст между честными
людьми — Болконскими, Ростовыми, Пьером Безуховым — и «трутнями» — Курагиными, Друбецкими,
Жерковым, Бергом.
Внутри каждого лагеря — свои контрасты: Болконские противопоставлены Ростовым; патриар-
хальная семья Ростовых — бездомному, несмотря на свое богатство, Пьеру. Контрастны женщины:
Элен и Наташа, Наташа и Соня, княжна Марья и Соня, Наташа и княжна Марья...
Резко контрастны исторические деятели: Барклай и Кутузов, Наполеон и Александр I, Кутузов
и Наполеон. И, может быть, самый резкий контраст в том, как рисует Толстой Кутузова и Александра
I. Никакой прямой насмешки над царем Толстой не допускает. Наоборот, царь у него красив, обая-
телен. Но уже в первой войне он становится жалок рядом с обрюзгшим и бессильным, но величе-
75
ственным и непокорным Кутузовым. А в войне Отечественной Кутузов затмевает царя именно своей
естественностью — качеством, которое больше всего ценит в людях Толстой.
Да, он стар и немощен, он слушал доклады генералов «только оттого, что у него были уши,
которые, несмотря на то что в одном из них был морской канат, не могли не слышать...» Но он побе-
ждает царя «своею опытностью жизни» — и не случайно Толстой именно в главах, предшествующих
Бородинскому сражению, заставляет Кутузова решать те же вопросы, которые уже решал на наших
глазах царь.
Мы помним трагедию Денисова и попытку Ростова спасти своего друга, и ответ царя: «...пото-
му не могу, что закон сильнее меня...» Денисов был обвинен в мародерстве на том основании, что си-
лой взял провиант для своих солдат.
Теперь Кутузову представляют бумагу, требующую наказания армейских начальников за то, что
солдаты скосили зеленый овес на корм лошадям.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
— В печку... в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, — сказал он, — все эти дела в
огонь. Пускай косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыс-
кивать не могу. Без этого нельзя...»
Через несколько дней красноносый капитан Тимохин расскажет Пьеру: «Ведь мы от Свенцян
отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что... В нашем полку под суд двух офице-
ров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет уви да-
ли...»
И Барклай, отдавший под суд офицеров «за этакие дела», и царь, отказавший Денисову в
помиловании, объективно правы: сено, овес и дрова принадлежат помещикам, их нельзя брать
самовольно. Провизия, которую отбил Денисов, кому-то предназначалась — как же он мог ее взять?