дрей бежал из петербургского света.
Недаром здесь, в Брюнне, среди дипломатов оказывается Ипполит Курагин — ненавистное Бол-
конскому воплощение гостиной Шерер. Правда, он «был шутом в этом обществе», но его слушают,
не гонят, он спокойно ждет наград и повышений по службе...
Встреча с австрийским императором разочаровала князя Андрея — он не успел толком
рассказать о сражении, он увидел равнодушие к тому общему делу, интересами которого жил в по-
следние месяцы; можно было закричать на Жеркова, но если император союзной Австрии относит-
ся к войне почти так же, как Жерков, — что делать тогда?
Вернувшись к Билибину, князь Андрей узнает то, «что уже знают все кучера в городе» и что
неизвестно во дворце: французы приближаются к Брюнну.
23
Зная положение русских войск, Андрей мгновенно понимает, что несет с собой это известие:
«значит и армия погибла: она будет отрезана». Вот когда наступает час, ради которого он покинул
отца и беременную жену.
Известие о безнадежном положении русской армии «было горестно и вместе с тем приятно кня-
зю Андрею... ему пришло в голову, что ему-то именно предназначено вывести русскую армию из этого
положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет
ему первый путь к славе!»
Билибин уговаривает его — очень разумно, с точки зрения здравого смысла, — не возвра-
щаться в армию Кутузова, где его ждет «или поражение и срам», или мир, если он будет заключен.
«Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать
с нами...» — толкует Билибин.
«— Этого я не могу рассудить, — холодно сказал князь Андрей, а подумал: «Еду для того, что-
бы спасти армию».
— Mon cher, vous etes un heros, — сказал Билибин». Кто из них прав? Да, рассуждения Били-
бина совершенно справедливы, и положение русской армии безнадежно, и незачем князю Андрею
ехать, но сам же Билибин, вопреки всякому здравому смыслу, признает: «Мой милый, вы герой». По-
тому что умение поступать вопреки здравому смыслу, повинуясь только голосу своей совести, только
чувству долга, своей ответственности перед людьми, страной, армией — это умение и называется ге-
роизмом.
«А ежели ничего не остается, кроме как умереть? — думал князь Андрей уже в дороге,
направляясь навстречу русской армии. — Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Вот что имел в виду старик Болконский, когда взвизгнул: «...коли узнаю, что ты повел себя не
как сын Николая Болконского, мне будет... стыдно!» Эти трудные, эти гордые люди превыше всего