монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, казаки, Аптеки, ма-
газины моды, Балконы, львы на воротах И стаи галок на крестах».
У Пушкина так въезжает в Москву Татьяна, но ведь видит-то он сам, так он увидел Москву,
привезенный туда фельдъегерем из ссылки в 1826 году, через двадцать лет после Николая Ростова.
Но и не только Пушкин. Разве мы все не так же нетерпеливо подъезжаем к родному дому, с
умилением узнаем самые обычные предметы и огорчаемся, когда родной долгожданный дом стоит
«неподвижно, нерадушно...» Так знакомо и то, что испытал Николай через несколько минут после при-
езда: «Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали: но первая минута его встречи
была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он все ждал чего-то еще,
и еще, и еще».
И эта естественная легкость, с которой он — офицер, взрослый мужчина — входит в свой дет-
ский мир; ему понятно и «сожжение руки линейкой для показания любви», и Наташина болтовня, и
то, что она пыталась надеть его сапоги со шпорами, а Соня кружилась по комнате, раздувая пла -
тье,— все это, оказывается, было в нем все долгие месяцы под ядрами и пулями, а теперь ожило и
расцвело.
Конечно, он уже мужчина — мы видели это под Аустерлицем. Но ничто вернее не доказывает,
какой он еще мальчишка, чем его старанье утвердить свою взрослость. «Отчаяние за невыдержан-
ный из закона божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Со -
ней — он про все это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь.
Теперь он — гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака
на бег... У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером... Он дирижировал мазурку на
бале...»
Весь этот приезд домой проходит под знаком самоутверждения, необходимости доказать всем
и себе самому, что он взрослый, Соней ему заниматься некогда; у него мужские дела: обед в Ан-
глийском клубе, дуэль Долохова с Пьером, карты, бега...
У старого графа Ростова другие заботы: перезаложить все имения, чтобы Николушка мог
завести собственного рысака «и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве
не было, и сапоги самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами...»
Потом старому графу приходится приложить немало сил, чтобы замять участие сына в дуэли и
пристроить его в Москве.
Николай всего этого не замечает, как не замечаем мы все забот родителей. Он не замечает
даже того, что Долохов влюблен в Соню, — об этом сказала ему Наташа, которая не любит Доло-