болезнь общества. Там, где граждане превратились в мещан, останавливается духовное развитие лю-
дей и страны, там невозможен прогресс.
Аккуратная и безобидная на первый взгляд психология Берга несет с собой гибель нрав-
ственности. Не спешите смеяться над Бергом — он не смешон, а страшен. И в особенности потому,
что его идеал счастья не умер, он есть и сегодня: красивая жена, новенькая с иголочки одежда, кварти-
ра — все, как у других, как у всех... Посмотрите вокруг себя — разве вы не видите людей, замол-
кающих, как только разговор не касается лично их, истово убежденных, что главное в жизни —
их благополучие и продвижение по службе. Загляните в свою душу — вы уверены, что там не при-
таился Берг? Кто изгонит его, кто защитит вас от него, если не вы сами?
52
8. НАТАША
Вы помните, как она появляется впервые: «бег. . нескольких мужских и женских ног, грохот за-
цепленного и поваленного стула» — и вот она: «в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка,
запахнув что-то короткою кисейного юбкою, и остановилась посередине комнаты. Очевидно
было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко».
«Нечаянно, с нерассчитанного бега» она будет поступать не раз, и мы будем все больше любить
ее именно за эту нерассчитанность поступков.
«Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка» — много раз Толстой беспо-
щадно подчеркнет, что Наташа далеко не всегда красива; она не Элен; она бывает просто дурна, по-
чти уродлива, а бывает прекрасна, потому что ее красота — от внутреннего огня оживления, от ду -
шевной переполненности, которая не всегда открыта постороннему глазу.
Непрестанно в ней идет какая-то своя жизнь, и свет этой внутренней жизни падает на Соню и
Бориса, отражается в Николае и Пете, радует старого графа, волнует его жену; одна только Вера
холодно, раздраженно и благоразумно осуждает Наташу: «Уж я, верно, не стану перед гостями бе-
гать за молодым человеком...»
В тринадцать лет Наташа хочет быть взрослой, как все девочки в тринадцать лет. Она боится
упустить что-то из манящей и недоступной жизни взрослых; ей надо скорей, немедленно все решить
и определить.
«— ...Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
— Конечно! — сказал Борис.
—
Навсегда? — сказала девочка. — До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную».
Так началась ее жизнь. В тот же день, во время обеда, «Наташа... глядела на Бориса, как гля-
дят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в