Резко скрипнул шезлонг — Левшин приподнялся на локти.
— А если обман раскроется? — говорит он тихо.
— Каким образом? — спрашивает Гофман. — Разве можно доказать, что Клебе не видел бацилл?
— Но если вы расскажете пациенту…
— О том, что Клебе солгал? Кем это установлено?
— Повторите анализы.
— Боже мой, конечно буду повторять. Но пациент ужо считает, что у него открытый процесс. Это — тавро!
— Но вы сами убеждены, что Клебе солгал?
— Да.
— Значит, разделяете с ним ложь…
Гофман метнулась по балкону.
— Какой мне смысл посвящать во все вас?
— Я тоже думаю. Посвятите лучше Клебе.
— Он отлично видит, что я ему не поверила. Но никогда не признается, никогда! Он просто выгонит меня.
— Вам жалко с ним расстаться?
— Я его ненавижу, — выговаривает она через силу, — Но… поймите…
— Да, да, понимаю! Он платит вам жалованье в три раза меньше, чем Карлу, и вы говорили — задолжал за полгода…
— Но… — перебивает Гофман и вдруг шепчет: — Что же мне — на улицу?..
— Надо найти другое место. Поговорите со Штумом. Ну, хорошо, я поговорю с ним. Хотите? Он благородный человек…
— Перестаньте! Может быть, у вас в Москве принимают на службу из благородства или как-нибудь еще… Штум — швейцарец, и обязан принимать по закону одних швейцарцев. А я — такой же иностранец, как Клебе… Вы думаете, он не понимает, что мне некуда деваться…
— Все равно он уволит вас, если из Арктура разбегутся последние пациенты.
— Да, конечно. Значит, в моих интересах, чтобы пациенты не разбегались. И значит, я должна делать то же, что делает доктор Клебе… И… я вижу, напрасно рассказала вам всю историю…
Тогда наступает молчание. И внезапно Инга удивляется, что так долго не кашляла. Ей становится страшно, что кашель прорвется, и правда, он подползает к горлу, щекоча и поцарапывая, и можно дышать только чуть-чуть, коротенькими, частыми-частыми вдохами, и с каждой секундой все чаще и все короче, и вот уже больше невозможно сдерживаться.
Она кашлянула. Она кашлянула всего один раз, очень тихо, но ей послышалось, что балконы, как пустые кадушки, угрожающе прогудели в ответ, и гуд, шире и шире раздаваясь в пространстве, двинулся из Арктура в горы. Почти тотчас она увидела рыжеватые, раззолоченные солнцем волосы Гофман, выпорхнувшие из-за балконной перегородка, и затем — ее лицо в больших малиновых пятнах на щеках.
— Я совсем забыла, что вы уже на балконе, фрейлейн Кречмар. Моя болтовня не помешала?
— О нет, фрейлейн доктор: я задремала и ровно ничего не слышала.
— Самочувствие?
— Превосходно.
— Адэ.
— Адэ.
Лицо фрейлейн доктор исчезло, и сквозь разгоравшийся кашель Инга успела расслышать, как она убежала от Левшина.