Капитан вдруг покраснел, он старался изо всех сил сохранить спокойствие.
- Вы считаете меня дураком? Знаю, куда клоните, комиссар. Вы меня подозреваете. Да, вы думаете, что я брожу ночами по улицам, отправляя в ад мерзавцев, сделавших город непригодным для жизни, превративших его в дикие джунгли.
- Уверяю, у меня нет подозрений в отношении вас. По крайней мере в этот момент. В конце концов вы хорошо знаете, я вам говорил и повторяю, что живу между предположениями и сомнениями. Это не моя вина, Капитан.
Де Пальма расслабил пальцы, сжатые в кулак, и провел рукой по лбу, покрытому испариной.
- Ну, а после того, как погиб синьор Этторио Ринальди, вы бывали в доме на улице Баццини?
Надя задала как раз тот вопрос, который готовил Амброзио. "Молодец"", подумал он.
- Нет, ни разу.
- Квартира принадлежала ему?
- Он купил ее лет двадцать назад.
- Наверное, оставил завещание?
- Послушайте, почему вы не зададите этот вопрос Анжеле? Она знает про Этторе все.
- Тогда представьте нас, хотите?
- Сегодня вечером?
- Позвоните, мы поедем сейчас же.
- А нельзя ли отложить до завтра?
- У вас дела? Обещаю, мы управимся быстро. Достаточно, если вы побудете при разговоре несколько минут, потом можете уйти. Будет лучше, если синьора увидит нас вместе с вами.
- Вы правы. Анжела еще не в себе. Она видела Этторе в морге. Я сам ее провожал.
- А как полиция ее нашла?
- В чемоданчике у Этторе, в боковом кармане, была рамочка с разбитым стеклом, а в ней фото Анжелы. На обратной стороне был адрес и имя фотографа.
- Он всегда брал фотоснимок с собой в дорогу? - спросила Надя.
- Он был влюблен в нее.
Капитан сказал это, как будто завидовал старому другу.
- Анжела, во всяком случае, заслуживала такой любви. Влюбленные всегда немножко смешны. Может, именно поэтому я... - он посмотрел на Амброзио, потом на Надю, светлые глаза закрылись на мгновение, потом снова открылись, - " я старался никогда не выглядеть сентиментальным и проявлял осторожность, может, даже излишнюю.
- А ваш друг Этторе, наоборот, был смелым. Де Пальма выдвинул ящик в письменном столе и склонился над ним, словно хотел, чтобы они не увидели на его лице проявления нежности, а может, даже горечи оттого, что сам он никогда не был таким, как Этторе Ринальди.
- И все же, несмотря на его мужество на войне, - заметил он, достав из ящика какие-то бумаги, - у Этторе было много причуд. Вообще, между нами говоря, он всегда впадал в крайности. Вы не поверите, его дом битком набит барометрами и термометрами. На балконе, в спальне, даже в автомобиле. Выгнал домработницу, которую потом взял я, и знаете за что? Только за то, что, вытирая с мебели пыль, она, случалось, не ставила их на свои, раз и навсегда определенные места.