Дождавшись своей очереди, я занял место в узкой комнате для свиданий. Плексигласовая перегородка была зигзагом продернута проволокой. Придя сюда впервые, я принес в кармане обеззараживающую салфетку. Но настал день, когда я понял: никакая тюремная зараза не может стать хуже, чем быть отцом приговоренного убийцы. И перестал заботиться о чистоте.
Через несколько минут охрана ввела Дэниеля. Он сел напротив меня. Он был бледен и за последние шесть недель отрастил бородку. Юношескую бородку, довольно редкую. Настоящая борода у него не росла. Он был светловолосым, с мальчишеским лицом. С бородкой стал похож на амфетаминового наркомана из сельской местности.
– Пора уже, – сказал я ему.
– Что пора?
– Я должен услышать, что ты скажешь.
Он смотрел на меня мертвыми глазами.
– Если это сделал ты, – продолжал я, – если ты его убил, я должен услышать это от тебя.
Он смотрел в упор. Я заметил, что он вспотел. Выход охранял человек с дубинкой.
– Мне нечего тебе ответить, – сказал он после долгого молчания.
– Дэнни…
Он сердито потер нос.
– Знаешь: можешь, если хочешь, приезжать, видеться со мной, но говорить с тобой об этом я не собираюсь. Не собираюсь объясняться.
– Дэниел.
Он смотрел на меня. Как мне уничтожить пропасть между нами? Как убедить, что я на его стороне?
– Я знаю про Хуплера и Кобба, – сказал я. – Ты ехал с ними в поезде. Если они замешаны… если они тебя заставили…
Он закрыл глаза:
– На этом все.
Не открывая глаз, дал охраннику знак увести его.
– Постой! – в панике вскрикнул я.
Он встал, не открывая глаз.
– Что ты им обещал? – спросил я. – Почему так себя ведешь?
Он открыл глаза и взглянул на меня:
– Больше не приходи.
Подошел охранник, и Дэнни отвернулся.
– Дэниел, прошу тебя, – взмолился я. – Дэниел!
Я смотрел, как они скрываются за стальной дверью. Сидел, пока меня не выгнали, в надежде, что сын вернется. Не вернулся.
На следующий день я сказался на работе больным. Просидел час в комнате ожидания, пока охранник не сказал, что Дэниел не выйдет. На следующий день охранник у ворот сообщил, что мой сын просил не разрешать мне визиты. Мне было все равно. Я две недели приезжал каждый день в тюрьму, чтобы получить отказ. Я стоял в пробках. Я плевал на плохую погоду. Я слушал полные злобы радиопередачи, классический рок, Национальное общественное радио. Я так часто подъезжал к АДМакс, что видел эти желтые полосы во сне. Но Дэниел отказывался выходить из камеры. Я каждый день просил охрану передать ему, что я приехал. Делал это, чтобы он знал – я его отец. Я от него не откажусь. Я так много ошибался, я позволил ему все погубить, но все равно был ему отцом.