* * *
Беззубая пасть длинноногого фога, отрывисто щелкнув ороговевшими челюстями, больше похожими на огромные пассатижи, резко дернула Пантелеймона за штанину. Штанина затрещала и, лопнув по шву, брызнула лохмотьями.
– Ах ты тварь… болотная! Перцу тебе в зад…
Не перехватывая нож, батюшка, вложив всю силу в поворот корпуса, ударил супостата в обвисшее складчатой кожей зеленоватое горло. Даже после третьего удара ножом мертвый уже фог продолжал сжимать челюстями край разорванной в клочья штанины. Нога была цела. Почти. Прихваченную со штанами кожу пришлось срезать вместе с материей. Разжимать пасть рептилии было бесполезно…
Утро первым робким лучиком, скользнувшим в окно рубленой избы, заявило о своих правах. Пантелеймон, всхрапнув, собрался было перевернуться на другой бок, но чья-то мокрая лохматая рожа сунула свой холодный нос под одеяло и, тыкаясь в шершавую щеку хозяина, лизнула его в нос.
– Муха, гаденыш лохматый, отстань от меня!
Но «гаденыш лохматый» продолжал, слегка поскуливая, лезть под теплое одеяло.
– Да уймись же ты! Скотина! Всю ночь пробегал не знамо где, приперся мокрый, скользкий и вонючий, как каштановая жаба! Герой-любовник, мать твою! А мне такой сон снился…
Муха, имеющий полное имя Мухомор, что-то среднее между волкодавом и небольшим медведем, из местных, с огромной пастью, которой мог бы позавидовать средних размеров бегемот, обиженно фыркнул и спрыгнул с кровати на дубовый, выскобленный пол избы. Нарочито звонко цокая когтями, он, не торопясь, побрел к своему синтепоновому коврику, под рубленую лестницу, уходящую в темноту проема второго этажа постройки. Батюшка попробовал было еще раз всхрапнуть, но было поздно. Сон улетучился. Последние обрывки сновидений ловко выскальзывали из памяти отца-настоятеля, и ни удержать, ни вернуть их не было никакой возможности. Пятки Пантелеймона опустились на приятную теплую древесину, а в глаз засветил уже не первый, а, наверное, второй или третий утренний луч. Из-под лестницы, злорадно скаля желтоватые клыки и поблескивая карими глазами в полутьме, виднелась злорадная Мухоморова морда.
Планета Реларум, родная планета змееподов, то еще место для сладких сновидений. Ни к столичным мирам с их нескончаемой беготней, смело именуемой деловой активностью, ни к курортным местечкам типа Океания, с кучкой разноцветных вулканических островов, усеянных пафосными отелями, Реларум отношения не имел, хотя по водным просторам последней, пожалуй, не уступал. Всего один материк, вытянутый вдоль высоких широт, и целая сеть коралловых архипелагов, разбросанных вдоль экватора, кардинально отличались как климатом, так и населяющей их флорой и фауной. Бескрайние же хвойные леса холодного материка напоминали земную тайгу. Здесь, в дельте быстрой и буйной реки, и поселился Пантелеймон. Место тихое, хладнокровным южанам по ряду причин совершенно не интересное, а для заядлого охотника здесь открывалось непаханое поле для самовыражения тире выживания. Местечко это ему любезно подогнал сам Адмирал Хват. Он же устроил Пантелеймону и короткую обзорную экскурсию по северному материку. Они даже успели немного поохотиться на рычалок, при этом все больше и больше осознавая сближающую их общность. Оба они больше были похожи на земноводных, чем на гуманоидов, оба готовы были душу отдать, лишь бы с кем-нибудь продраться. Оба предпочитали лупить правду-матку в глаза и сначала убивать, а уже потом разбираться, кто виноват. В общем, они подружились.