– Эй, Гудрон, – решился Попов, – хочешь пальнуть?
Глаза Гудрона загорелись. Он швырнул обглоданный мосол оркам-подносчикам, вызвав небольшую драку, и вскочил на ноги:
– Хочу, господин! Только я не умею…
– Чего тут уметь-то – наливай да пей, – это уже из арсенала острот старшины Макухина.
– Что пить? – удивился Гудрон.
– Да так, шутка. Все просто – я наведу, а ты выстрелишь. Куда нажать – покажу.
– Спасибо, господин, Гудрон не забудет ваше отношение.
– Ладно, – Сереге стало стыдно за такую хитрость, – давай заряжать, Повелитель возвращается.
Глядя в прицел на ворота, Попов так и не смог увидеть подопытных кроликов, но не сомневался, что где-то там они есть. Дальность теперь известна, Серега навел угольник точно в центр ворот и с тоской подумал: а если с первого выстрела не попадем? Придется стрелять самому, да и с Майроном опять проблемы начнутся: ты, мол, слюнтяй и тряпка, а не капитан Мордора. Кстати, о капитанах – Малина тоже рассказывал, что долго не мог себя заставить прицельно стрелять по людям, а вот после первого боя с потерями все сантименты как рукой сняло. Потом, говорит, даже азарт появился: влепишь с полутора километров с первого выстрела осколочно-фугасным в мазанку, из которой душманский пулеметчик пехоту уже двадцать минут носами в пыли держит, и чувствуешь себя, как олимпийский чемпион. А по кишлакам уже слух покатился: шайтан-арба с номером 310 – шибко опасный, шурави-батыр из него шибко далеко и точно стреляет. И в части капитану Малине – почет и уважение, на Доске отличников висит, командир полка с ним за руку здоровается и по всем оперативным вопросам советуется. Вот это война. Серега вздохнул, понимая, что до Малины ему, как до Парижа в известном положении тела. Еще раз вздохнул, показал Гудрону рычаг ручного спуска и перелез к командиру.
Между тем поле в районе мишеней опустело, Майрон устроился на раскладном стуле и торопил Анариона, поглядывая на заходящее солнце. Наконец тролли вывели противовес машины в исходное положение, и инженер поклонился майару:
– Готово, господин.
– Стреляй, – нетерпеливо махнул рукой Майрон.
Машина заскрипела, ухнул вниз огромный противовес, и внушительных размеров каменное ядро со свистом устремилось к мишени. Серега припал к командирскому прибору наблюдения и в четырехкратном увеличении отчетливо увидел, как каменная глыба исчезла в оранжевой вспышке, не долетев до ворот нескольких метров. Невидимое препятствие раздробило ядро на части, и полет продолжила несвязанная гравийная масса, бессильно рассыпавшаяся при ударе о стену. Майрон удовлетворенно хмыкнул, и тут же Попов почувствовал мысленный приказ: «Огонь!» Голос прозвучал в мозгу столь отчетливо, что Серега невольно ответил «Есть!» и кивнул Гудрону. Сосредоточенный до предела орк нажал рычаг, пушка грохнула, и Гудрон в голос завопил что-то свое, победно-орочье. Серега попытался разглядеть трассер снаряда, но густое облако пыли накрыло танк прежде, чем снаряд достиг ворот, и лишь по воплям орков Попов понял, что цель поражена. Курсант вылез на башню, пыль уже сносило ветром, и в лучах заходящего солнца, окрасившего стены мишеней в багровые тона, было видно, что ворот нет. Майрон уже сидел в седле: