Согласно характеристике М.Якубовича, из воспоминаний которого почерпнуты приведенные выше сведения, “Каменев не был честолюбив и не был властолюбив… Отсутствие честолюбия переходило у него в некоторую пассивность и излишнюю уступчивость” (Р.Медведев. Каменев. “Литературная газета”, З мая 1989 года). Д.Волкогонов отмечает у Каменева “какую-то импульсивность: способность быстро приходить к определенным решениям, но так же быстро и отказываться от них”. В то же время “Каменева умело вел переговоры, улаживая различные щекотливые дела в партийной среде” (Д.Волкогонов, цит. соч., с.121). И когда Ленин рекомендовал назначить на место Сталина другого человека, который был бы “более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам”, можно было бы подумать, что речь идет о Каменеве, но Каменеву, как впрочем и Зиновьеву, как писал Троцкий, “не хватало той мелочи, которая называется характером” (Моя жизнь, т,11, с.263-264), и это все прекрасно знали. Знал и Ленин, который шутил, что правильней было бы называть Каменева Тюфяковым и отмечал, что Каменев умный политик, но никудышный администратор. Но даже ядовитый Троцкий, рисовавший злые карикатуры на своих соратников, о Каменеве отзывался с мягкой иронией в том духе, что в нем “всегда жил маленький сибарит” (Сталин, т.II, с.133) и ему был свойственен “добродушный цинизм” (Моя жизнь, т.II, с.229). Пример этого “добродушного цинизма” приводит в своих воспоминаниях писатель Б.Зайцев, обратившийся однажды к Каменеву с просьбой освободить Соболя. “Какого Соболя? – небрежно спросил Каменев. – Который написал роман “Пыль”? – “Да”. – “Плохой роман. Пусть посидит” (Серебряный век. М., 1990, с.298). Но такие “шуточки” Каменева кончились плохо для него самого.
В числе членов первого Политбюро мы видим и Сталина. Он уже тогда, безусловно, являлся одним из вождей партии, а вовсе не был “серой фигурой”, неожиданно отделившейся в известный момент от кремлевской стены”, как изощрялся Троцкий (Сталин, т.II, с.145). Сталин принимал участие уже в IV и V съездах партии, после Пражской конференции 1912 года был кооптирован в состав ЦК, а на VI съезде выступал с политическим отчетом ЦК. Правда, в это время Ленин и Зиновьев скрывались в Разливе у рабочего Н.А.Емельянова (впоследствии Сталин посадил этого рабочего, его жену и трех сыновей – не прячьте, кого не следует!), а Каменев и Троцкий были арестованы. В октябре 1917 года Сталин – член Политбюро и Военно-политического центра, даже Р.Медведев, понятно как относящийся к Сталину, признает: “Сталин обнаружил большую энергию, значительный организаторский талант, силу воли и целеустремленность” и добавляет: “Бесспорно, что Сталин проделал в Царицыне немалую работу по снабжению продовольствием промышленных центров Советской России”, хотя и не одобряет методов, которыми действовал Сталин, приказывавший, например, выжигать дотла дагестанские аулы, чтобы местным бандитам неповадно было делать набеги на поезда, идущие с Северного Кавказа (К суду истории, с. 29, 40, 46). И когда Солженицын, движимый личной неприязнью, карикатурно изображает Сталина злобным идиотом (“В круге первом”), эта картина далека от реальной. Даже Роберт Конквест, тоже отнюдь не поклонник Сталина, считает его “более глубокой и сложной натурой, нежели Гитлер” (Великий террор, с.116), с которым либералы очень любят сравнивать Сталина. В марте 1919 года Сталин возглавил еще один коллективный орган, созданный одновременно с Политбюро, – Оргбюро, которое просуществовало до 1952 года.