Мать “железного Феликса” была ярой польской националисткой и католичкой и в соответствующем духе воспитала своего сына (см. А.Хацкевич. Солдат великих боев. Минск, 1965, с.7). Дзержинский, таким образом, вырос в атмосфере русофобии, в семье, где испытывали отвращение даже к русскому языку, и этим объясняются не только неправильности выговора шефа ВЧК, но и многое в его поведении в те годы, когда Россия была отдана ему на растерзание.
Отказавшись от своей первоначальной мечты стать ксендзом, Дзержинский “пошел другим путем” в поиска способа, как лучше отомстить ненавистной России, и примкнул к социал-демократической партии Польши и Литвы. В руководстве этой оригинальной партии, надо сказать, не было ни одного поляка и ни одного литовца, – сплошь евреи. Дзержинский целиком поддерживал линию этого руководства (куда входила и его любимая Роза), возмущался интригами ленинцев, взявших в 1912 году курс на создание обособленной большевистской партии, и в 1917 году продолжал, по примеру той же Розы, отрицать право наций на самоопределение.
Мы уже упоминали о том, с какой яростью Дзержинский выступал против Брестского мира. Он кричал тогда, что Ленин предает революцию, как Зиновьев и Каменев в Октябре, только делает это более технично. В свете подобных высказываний понятно и двусмысленное поведение Дзержинского во время левоэсеровского мятежа б июля 1918 года – ведь левые эсеры как раз хотели сорвать ненавистный ему Брестский мир. Официальные советские биографы с придыханием описывали потом “героизм Дзержинского, отважно явившегося в логово врага в поисках убийцы германского посла Мирбаха чекиста Блюмкина. На самом деле никакой отваги не было: напросившись на заведомо безопасный для себя плен, Дзержинский тем самым ловко избавил себя от необходимости принимать какие-то реальные действенные меры против симпатичных ему мятежников. И хочется еще раз обратить внимание на сходство почерка: форосский вариант 1991 года был разыгран по московскому шаблону 1918 года.
Во время профсоюзной дискуссии Дзержинский опять оказывается не на стороне Ленина, а грузинским конфликтом окончательно вгоняет любимого вождя в роб, после чего, руководствуясь полученными в октябре 1918 года в Швейцарии инструкциями, оформляет этот фоб согласно предписанным ритуалам. Что дальше?
А дальше Дзержинского начали противопоставлять уже Сталину. Есть сведения, что накануне ХIV съезда партии, состоявшегося в декабре 1925 года, на квартире члена ЦК, председателя ЦИК Украины Г.И.Петровского, было проведено полулегальное совещание группы членов ЦК, на котором говорилось о необходимости смещения Сталина с поста генсека и взамен выдвигалась именно кандидатура Дзержинского. Однако Орджоникидзе выступил против такого шага, заявив, что он был бы расценен, как уступка Троцкому. (Р.Медведев. К суду истории, с.119). Это была по сути дела репетиция заговора 34 года, только с Дзержинским вместо Кирова. Однако первый кандидат прожил после этой заявки еще меньше, чем второй, немногим более полугода: в июле 1926 года Дзержинский скоропостижно скончался.