Виктор Романович должен был быть похоронен на кладбище Спасского монастыря сразу же после отпевания в соборе. Так он хотел когда-то, и Кира Карловна решила исполнить его последнюю волю. После почти часа пути наш герой добрался до стен Спасского монастыря, где должна была состояться траурная церемония. Санитар припарковал свои «Жигули» среди солидных иномарок, во множестве присутствовавших здесь, и они с Эрнстом вылезли на свежий воздух. Стоял лёгкий морозец, и Эрнст после тепла салона немного поёжился. Он плотнее закутался в свой ватник и медленно двинулся к часовне монастыря. То, что его отец перед смертью увлёкся религией, Эрнст воспринимал со снисхождением – в конце концов это было сейчас просто модно, и он понимал своего отца, который всегда стремился следовать капризам светской моды. Не обошло это и его похороны. Эрнст медленно шёл по широкой дорожке к часовне монастыря, за ним в полуметре от него следовал санитар.
Перед входом в часовню уже собралась толпа родных и близких покойного, и наш герой присоединился к ней. К Эрнсту тут же подошла его мать и со слезами на глазах, вся в чёрном, обняла его. Эрнст ответил ей тем же и принялся утешительно похлопывать Киру Карловну по плечу. В толпе гостей он заметил Кристину. Эрнст так обрадовался, что готов был закричать, но помня, что он на траурной церемонии, сумел сдержать свои эмоции. Гости всё прибывали и прибывали. Все подходили к Кире Карловне и Эрнсту и выражали им своё сочувствие. Эрнст всё ждал с нетерпением, когда же этот поток гостей иссякнет. Ему не терпелось поговорить с Кристиной, посмотреть на неё.
Но вот пробило девять часов утра на колокольне Спасского монастыря, и священник открыл двери часовни для гостей траурной церемонии. Все валом повалили в маленькое здание, все изрядно подмёрзли. Посреди часовни стоял гроб с телом Виктора Романовича. Он был одет в свой дорогой смокинг.
Его глаза были закрыты, руки сложены на груди. Вокруг гроба горело множество огромных свечей и в помещении пахло воском. Эрнст и вдова Виктора Романовича заняли место в первых рядах гостей, как и подобало самым близким родственникам покойного. Все остальные толпились сзади. Когда всё утихло и гости замерли, священник начал свою церемонию.
Он встал перед алтарём часовни и начал петь свои псалмы: за упокой души раба божьего Виктора, многая лета и всё остальное, что полагалось произнести в подобном случае. Когда грянул хор певчих подхвативших гимн «Многая лета» по коже Эрнста побежал неприятный озноб. Он вдруг во всей глубине души своей осознал, что прощается с телом отца навсегда. Он унёсся в своё детство и вспоминал о своих играх с ним, когда был ещё совсем маленьким. По лицу Эрнста покатилась предательская слезинка…