Дымились трубы на крышах домов, мычали коровы, бегали дети, собаки с лаем выбежали навстречу путникам, но, признав своих, завиляли хвостами. И больше всего потрясли истаравшанца лошади. Он любил их и так давно не видел, что, казалось, будто эти животные больше не существуют на свете. А тут они паслись на окраине селения, заливисто ржали, и острая тоска по родине на мгновение пронзила истаравшанца.
Бабы и дети любопытными взглядами окидывали Ахмада. Мужики вели себя сдержаннее, но чувствовалось, что необычный пришелец тоже занимал их внимание.
Софрон завел Ахмада в небольшой дом на окраине селения. Две полутемные комнаты, печь, лавка, другие необходимые вещи и утварь.
— Отдыхай пока, — коротко проговорил Софрон. — Узнаю, что дальше-то.
Ахмад снял с себя меховую куртку, лег на широкую лавку и закрыл глаза.
Тело гудело от усталости, перед внутренним взором проплывали картины пройденного пути: лиственницы, сосны и кедры. Ели, образовавшие чащобу. В ней пахло сыростью и ароматом хвои. Заросли жимолости, можжевельника и смородины. Все это было уже знакомо, но всякий раз он поражался великолепию, изобилию тайги.
Это был мир, с которым можно было только сосуществовать, но не властвовать над ним. Тайга могла принять, если ты пришел к ней с добрыми намерениями, но могла и отторгнуть, если оказался враждебен ей.
Стукнула дверь, показался Софрон.
— Притомился с пути, — сказал он добродушно. — И то, путь-то немалый. Стало быть так, к старцу пойдем утром. Пока сходим в баньку и волосья твои подравнять надо. Больно уж дикий вид у тебя. Садись-ка на лавку.
Большими острыми ножницами Софрон укоротил Ахмаду бороду и усы, коротко срезал волосы на голове.
— Совсем другой вид, — одобрил он свою работу. — Говорят, в тайге водится лесной человек. Правда, сколько мы тут живем, такого дива еще не видывали. Но если бы тебя увидали в тайге, без одежи, вполне бы мог за того лесовика сойти.
Посмеялись, потом Софрон предложил: — Давай-ка, брат, в баню.
Сибирская баня поразила его. Сложена она была из толстых бревен лиственницы, с маленькими, подслеповатыми окошками. Небольшой предбанник с лавками и деревянными кольями в стене для одежды. Когда же вошли в саму баню, Ахмад едва не задохнулся. Густой пар царил в ней, да такой, что ничего невозможно было разглядеть. Тускло светили угли в очаге, в нем калились большие камни. Жара стояла такая, что даже истаравшанское лето показалось бы прохладной порой.
Ахмад попятился назад, но Софрон подтолкнул его в спину.
— Давай, давай, обвыкнешь, — осмотрел Ахмада, одобрил. — Ты, видно, мужик справный был, только с голодухи мясцо-то потерял. Ну да, ничего, дело наживное.