Ахмад решился.
— Может, и я с вами пойду? Все-таки не чужие мы теперь.
Терентий несогласно потряс головой.
— Нельзя тебе, доктор. Я думал все время и понял: непростой ты человек. К нам участковый ездит, комиссии всякие. Если не боишься, поехали, а если есть у тебя что-то, что нужно прятать, тогда не надо испытывать судьбу. Я так думаю.
И Ахмад Расулов был вынужден согласиться с отцом своей жены.
— Надолго хочешь забрать Варвару? — только и спросил он.
— Зачем надолго? Поможет немножко и обратно. Все-таки жена тебе.
И Варвара ушла вместе с отцом и его земляками.
Снова время загустело и потекло, как патока из глиняного кувшина. Видел такое Ахмад в детстве у себя в Истаравшане. Занимался он привычными делами, но не было прежнего рвения, больше по необходимости чинил он зимовье и промышлял в тайге. И сама тайга казалась скучной и побуревшей, словно выцвела от летнего тепла.
Только теперь Ахмад понял по-настоящему всю томительность одиночества. Без Варвары жизнь разом обесцветилась и потеряла свое главное содержание, а заключалось оно в семье и во внимании двух расположенных друг к другу людей. Ожидание стало главным смыслом его таежного существования.
Терентий обещал, что дочь скоро вернется к Ахмаду, но прошло два года прежде, чем он снова объявился, опять в сопровождении Савелия и Антона, но без Варвары.
— Где Варя? — спросил Ахмад, от досады не желая обмениваться приветствиями.
— Не может Варька прийти, — так же коротко отозвался Терентий. — Ребенка поднимать надо, растить, одним словом.
Ахмад опешил.
— Какого ребенка?
— Твоего сына, однако.
— Моего сына? Почему же я ничего не знаю?
Терентий пожал плечами.
— Откуда ты можешь знать? Дочь скрыла от тебя свою беременность.
Ахмад сел на нары и непонимающе уставился на ненца.
— Но почему скрыла?
— Боялась, прогонишь ее или откажешься от ребенка. Ты — не наш, кто знает, что бы ты сделал?
Эти слова задели его до глубины души.
— Что значит, не наш? Я — отец, и мой сын мне дорог не меньше, чем вам.
— Может быть, — спокойно согласился Терентий.
— И что теперь?
— Мальчишка подрастет, приведем сюда, посмотришь.
— Когда?
— Видно будет, — философски отозвался оленевод.
Ахмада словно жаром обдало. Он поднялся с нар, вплотную подошел к Терентию.
— Интересно получается. Отец я или не отец? Я должен принимать участие в его воспитании?
— Отец, конечно… Должен… — слышалось ответное.
— Как назвали ребенка?
— Иннокентий, Кешка, однако.
— Я должен был дать ему имя, — возмущенно закричал Ахмад. — Мой сын наполовину таджик, и у него должно быть таджикское имя.
Терентий обидно засмеялся.