Видит Иван — город за лесом начинается. Подошел ближе он. Глядит вокруг — грязь, кучи везде навалены. Смрад стоит — хоть нос зажимай. Дома покосившиеся все, кривые — что старцы больные и немощные, о могиле уж только помышляющие. И люди кругом — грязные, смердят, как от рождения бани не знали. Но лица у всех радостные, улыбаются все чему-то.
Идет Иван, по сторонам глядит, дивится. Тут стражник подходит к нему так само одетый, как те, от кого убегал Иван. Глядит на него грозно.
— А ты, что это, детина, не радуешься? — Ивана допрашивает. — Али на кол тебя никогда не сажали?
— А чему радоваться? — Иван в ответ пожимает плечами.
— Да ты, видать, иноземец. — Догадался тут стражник. — С чужого краю. Жизнь там у вас, видать, несчастливая.
— Верно, — Иван отвечает. — Иноземец. Пришел я издалека. Невесту свою ищу. Василисою звать.
Стражник головою в ответ покачал.
— О такой не слыхивал. Но ежели ты долго у нас пробыть собираешься, должен бумагу испросить надлежащую, находиться тебе у нас дозволяющую.
— Нет, — Иван головой покачал. — Нечего мне тут у вас делать. Дальше держу я свой путь. Недосуг мне у вас задерживаться.
— Как знаешь. — Стражник плечами пожал. — Я тебе только провожатого дам — порядок у нас такой.
Подозвал он другого стражника.
— Вот, — говорит, — иди с ним, пока он по нашей земле странствовать будет. Если чего не так — знаешь, что делать. Понял меня?
Стражник кивнул.
— Хорошо понял?
Снова кивнул стражник.
— Ну, так ступайте.
Когда отошли они, подозвал другого.
— А ты, — тому говорит, — за ними следуй. Если не так чего — кончай обоих.
Идет Иван по улице, и стражник — провожатый с ним рядом идет. По сторонам Иван смотрит. Все не надивится. А стражник ему говорит:
— Да ты все, поди, спросить хочешь — почему люди в краю нашем живут-то все так хорошо и так счастливо. Я тебе расскажу. Давно это было. Имели тогда мы царя — Изверга I. Большой доброты человек был. Все один вопрос его мучил, спать не давал по ночам — как всех людей на земле разом счастливыми сделать. И вот, пришла ему в голову как-то мысль светлая. Велел он людей всех разделить на счастливых и несчастливых, да несчастливых затем и казнить. "Одни, — говорит, — счастливые остануться." Столь доброго-то человека, поди, и свет не видывал. Когда под окном у него головы людям срубали, он глаза рукой закрывал: "Не могу, — говорит, — видеть." А как он детей любил! Своих-то у него не было… Не удалось ему, правда, все так, как он мечтал. Не весь народ еще счастливым сделался. То тут, то там несчастливого находили. Но умирая, Изверг I всем нам завещал по тому самому пути твердо следовать — до полного всеобщего счастья. Сейчас у нас Изверг CXVIII правит. Но он твердо пообещал — уже через пять лет ни одного несчастливого не останется.