– Теперь можно верить, – сказал Гунтер.
Витязи, стоявшие вокруг во время клятвы, согласно кивнули.
– Обещаю, король, Кримхильда никогда больше не произнесет слов, от которых нам бы пришлось иметь срам. Надеюсь, дружба наша более не омрачится распрями женщин.
Но бывают обиды, которые не забываются. Обида Брюнхильды была из таких. На родине, в Исландии, она была королевой. И все покорялось одному ее взгляду, одному слову.
Здесь, на чужой земле, стала она одинокой, бессильной. Вассалы, дружина – остались в Изенштайне. Силу, дарованную богами, она потеряла в обмен на любовь. Она мечтала о мести, но король – ее муж и защитник – не собирался наказывать собственную сестру. Похоже, он просто боялся этого Зигфрида. Иначе разве разговаривал бы он так с мужем той, которая посмела при всех ее обесчестить!
До вечера она тихо плакала во дворце и следующий день грустна была тоже.
– Королева, вассалы прислали меня, чтобы сказать о том, что они сочувствуют вам, – заговорил с нею Хаген. – Я же считаю, что любой посягнувший на честь королевского трона должен ответить жизнью. Прошу вас, повторите слова, те, что осмелилась сказать вам Кримхильда, я должен решить, как поступить с ее мужем и с нею.
Брюнхильда начала пересказывать тот роковой разговор. Но едва произнесла она слова ненавистной теперь Кримхильды, что стоит ей лишь мигнуть и Зигфрид завоюет Бургундию, Хаген вскочил возмущенный:
– Уже одних этих слов достаточно, чтобы лишить его жизни! Надо думать, нередко они этот свой замысел между собой обсуждают! Я вам клянусь, королева, что с этого мига Зигфрид – мой враг. И живому ему из нашей земли теперь не уйти. За позор и бесчестье, причиненные вам, за тайные умыслы, о которых проболталась Кримхильда, мы предадим его смерти. И до тех пор, пока не исполню я эту клятву, радости мне не будет.
* * *
Кримхильда считала себя победительницей. Пускай, оставшись вдвоем, Зигфрид строго с ней говорил. Она дала ему слово не повторять более того, что сказала Брюнхильде. Но в повторе и не было надобности. Теперь все в Бургундии знали о позоре Брюнхильды, и никто не посмеет подумать о том, что она или Зигфрид – чьи-то вассалы.
Теперь ходили в храм они порознь. И словно не видя друг дружку, стояли на службе.
Кримхильде не раз хотелось ей крикнуть: «Ну что, наложница, получила свое?!» И с трудом заставляла она себя промолчать, помня слово, данное мужу.
– Короли, мы с Ортвином решили, что Зигфрида Нидерландского из нашей земли живым не отпустим, – объявил Хаген на другой день после разговора с Брюнхильдой.