Юрий презирал чиновников, сидящих в здании у него за спиной, но ещё больше ненавидел тех, кто, прорываясь в уютные кабинеты власти, гнал впереди себя в атаку стариков. Они нагло использовали замороченных и ограбленных людей, которые всё ещё верили, что заменой во власти демократа Проворкина коммунистом Говоркиным, или наоборот, что-то можно изменить и в их жизни…
Вот и сегодня, старший лейтенант Соколов, стоя в центре плотной шеренги подчинённого ему взвода, невольно вспоминал и своих стариков, живущих в далёком сибирском городе. Там теперь тоже одно за другим банкротились и закрывались большие предприятия, и людям становилось негде работать и не на что жить. Он нисколько не удивился бы, увидев родителей в рядах митингующих…
А однажды, когда он приехал к старикам в отпуск, ему даже стало реально стыдно за принадлежность к своей службе. Завод, на котором всю жизнь трудился отец, накануне неправедно, грубым захватом, перешёл к новым хозяевам, которых все в городе знали, как бандитов и отморозков.
Старого директора с заломленными за спину руками выводил из кабинета местный ОМОН. А он, этот директор, когда-то возводил свой завод буквально с нуля, командуя комсомольским строительным десантом…
– Ну, и как ты мне это всё объяснишь, сынок? – спрашивал подавленный отец. – Ты ведь, небось, тоже в таких делах участвуешь? Орденов вам ещё не выдают за эти подвиги?
Юрий готов был провалиться сквозь землю…
***
Финист садится за столик напротив Рубахина и сразу начинает разливать водку:
– Ну, что, Васёк, – разбавим горечь текущего момента?
Выпив, Соколов с удовольствием хрустит огурцом.
– Чего нового?
– Пробил я по своим каналам, – рассказывает Василий, – вчера вечером мой потерпевший Горшенин ушёл из дома в неизвестном направлении и больше не возвращался. И вот ещё что интересно: заявление на меня он написал, но за справкой о побоях ни в одно медицинское учреждение не обращался.
– Думаешь, на той стороне концы по-быстрому прячут? – Финист откидывается на спинку стула. – «Нет человека – нет проблем!» – Это же классика!
– Ясно, Горшенин этот – шестёрка рядовая, – размышляет вслух Василий, – соплив ещё для серьёзной роли. Таких сдают легко – они мало чего знают.
– Сам он шестёрка, – соглашается Финист, – но, по-моему, завязан на какую-то птицу. Наверно, крупную, если даже начальство твоё занервничало.
– Не бывает, Юра, у крупных птиц прямых контактов с шестёрками! Не так что-то. Кто-то сыграл не так, прокололся…
– Ты сыщик, тебе виднее, ты – думаешь. А я – агрегат силовой, моё дело – разгонять, хватать, бить, стрелять!