В творчестве тоже открылись приятные аспекты: он теперь получал гонорары не только из редакционной кассы, но и от заказчиков своих публикаций.
В зависимости от заказа, чёрные герои в Мотиных статьях могли быть отмытыми добела, а белые – замазанными дочерна. Ничего личного он не имел к этим людям – просто зарабатывал себе на кусочек хлеба с маслом. А вот сподобься Мотя совмещать обе краски в рамках одного полотна – получился бы из него хороший писатель…
Заказные статьи главный летописец криминальной жизни Опорска с некоторых пор публиковал не под своей фамилией, а под различными псевдонимами. Обличительные публикации он подписывал «М.Громов», видимо, тонко намекая читателю на некий акт громоизвержения.
В кабинете Уриновича над письменным столом красовалось компьютерное изображение Пушкина с насупленными бровями и грозно торчащими бакенбардами. Великий русский поэт указывал перстом куда-то вниз и влево, а надпись в виде облачка, вылетающего из уст стихотворца, призывала: «Глаголом жги сердца людей!»
По меркам Опорска Матвей Уринович жил вполне респектабельно и комфортно. Вместе с тем, многие щекотливые дела, которые ему приходилось проворачивать по связям с правоохранительными органами, были сопряжены и с немалым риском.
Однажды, когда в компании двух прокурорских он отмечал в ресторане удачно закрытое дело, один упившийся слуга закона крепко схватил его за галстук и прошипел, дыша прямо в лицо густыми коньячными парами:
– А опас-с-с-но ты живёшь, Мотя! Знаешь лиш-ш-шку, гадишь много! Одни тебя замочить могут, а другие и на зону закрыть могут – смотря, кому больше нагадишь!
На случай какого-нибудь своего просчёта или просто дурного расположения звёзд, Мотя оформил себе двойное гражданство. Уезжать, конечно, не собирался: прекрасно понимал, что его таланты имеют уверенный спрос лишь в пределах Опорска, в отлаженной годами системе личных отношений, а по месту второго гражданства таких, как он, шустрых – пруд пруди…
***
Когда человек от Старовского изложил ему задачу, Мотя, хорошо ориентируясь в милицейской иерархии, согласился обличить Рубахина самым суровым образом. Капитан по спискам Уриновича среди важных персон не числился, но он был о нём наслышан, как о хорошем сыщике. И это Мотю немного смущало – он побаивался.
– Триста баксов! – скромно объявил Уринович, учитывая возможный риск. – Если даёте сейчас, то публикация появится в течение недели.
Торговаться с ним не стали…