***
Когда я только начинал работать в газете, мечтал о встречах со звездными собеседниками. Типа, сидим мы в отдельном кабинете ночного клуба, потягиваем мартини, курим, дружески хлопаем друг друга по плечам, а потом долго переписываемся и тусим в Москве, Лондоне и Нью-Йорке. Мое интервью покупают лучшие журналы, меня приглашают на выставки и открытия ресторанов, в общем, мечтал я о богемной жизни. Честно говоря, стыдно про это вспоминать, и хорошо, что удалось хоть одной глупости в жизни избежать.
Нет, я не против богемных жизнеописателей. У каждого свое место, но вот себя на прококаиненной тусовке представить не могу.
Вот посмотрите, с кем мы говорили несколькими страницами выше. Музыкант, поэт, клоун, писатель... Это все Творцы. Они постоянно творят миры вокруг себя. Не прыгают со сцены на сцену, в сотый раз открывая рот под фонограмму чужих стихов на чужую музыку. Ищут новое, создают, увлекают, парят. Поэтому мои собеседники гениальны.
Для меня природа творчества всегда была совершенно непонятна. Нет, я, конечно, писал песни и вместе с моим другом Серегой Куваевым исполнял их под гитару у входа в железнодорожный вокзал или в подземных переходах главной площади Челябинска в голодные 90-е. Об этом рассказывать даже не буду, потому что время было трудное, а нам заработать можно было только так...
Хотя нет, пару слов скажу. Серега отлично играл на гитаре, в том числе и соло, я бренькал аккордами. А еще мы неплохо спелись и спеваемся до сих пор по пятницам. Но вот почему-то за мои песни в гитарный чехол летела мелочь, а за что-нибудь казацкое из репертуара Розенбаума в исполнении Сереги – хрустящие купюры. Удивительно, правда? Вероятно, по причине полной бесталанности я и стал репортером...
Повторюсь, природа творчества для меня – алхимическая загадка. Никак не получается вырастить своего гомункула, как ни старался. Хотя вроде и сюжеты в голове вертелись, и слова складываю неплохо. Гений – Творец. Я – обычный ремесленник, поэтому читаете вы сейчас не роман, а – как бы это назвать... Хорошо, пусть будет роман, но «любовный роман с профессией», что, согласитесь, несет немного иную смысловую нагрузку. Я не могу придумать, создать радужный мир, который по первому моему требованию вертелся бы в мозгу, как глобус. Могу лишь описать то, что видел своими глазами. Оттого и «Опилки...» отлеживались в голове много лет, оттого и бреду я сейчас по строке с великой осторожностью, словно по припорошенному снегом скальному гребню. Боюсь оступиться.
Впрочем, сделавшись экстремальным репортером, я приобрел определенную свободу от редакторского вмешательства – он-то не видел, не ощущал. Так что следующим циклом предлагаю вашему вниманию пещерные репортажи. В них алчными руками редактора не изменено ни одно слово, это ведь просто рассказы без идеологической подоплеки. Да и в комментариях они не нуждаются, поскольку просто описывают обычную жизнь в самых безлюдных местах планеты.