Вошли они непринужденно, словно к себе домой. Уоллер тут же замер. Что ж, надо отметить, в этих парнях было нечто такое, завораживающее.
— Собирайся, ты! — сказал Пепи, указывая на меня пальцем. — Одевайся. Тебя хочет видеть босс!
— Я занят. Если ему надо меня видеть, пусть придет сюда сам.
Уоллер икнул. Он смотрел на меня таким взглядом, словно вдруг увидел перед собой сумасшедшего.
— Не болтай, — проворчал Пепи. — Одевайся и идем!
— Пошли вон отсюда! — сказал я. — Или я вышвырну вас!
— Только попробуй! — ответил Бенно, и в его руке появился пистолет. — Ты слышал, что было сказано? Одевайся, не то всажу пулю в брюхо!
Пристальный взгляд его блестящих глаз свидетельствовал, что он не шутит.
Уоллер прошептал, почти не разжимая губ:
— Не будь идиотом! Ступай с ними. Я их знаю.
Пепи усмехнулся.
— Еще бы не знать! Только в этом году Бенно оказался замешан в историю с тремя убийствами, случайными, конечно! А может произойти и четвертое.
Пока я переодевался, они не спускали с меня глаз, потом мы вышли на улицу, где стоял массивный «кадиллак». Бенно все время держал пистолет в руке. Около «кадиллака» на тротуаре прохаживался полицейский. Он взглянул в нашу сторону, увидел пистолет и быстро удалился. Этот факт больше, чем что-либо, дал мне понять, в какое осиное гнездо я угодил. Не рыпаясь, залез в автомобиль, сел рядом с Пепи. Меньше чем через минуту мы прибыли в отель «Океан».
Миновав длинный коридор, мы остановились перед дверью из красного дерева с надписью: «Вход воспрещен». Пепи постучал и вошел. Комната была небольшой и напоминала обычный офис. Какая-то блондинка стучала на машинке, жуя резинку. Она подняла голову, безразлично взглянула на меня, нисколько не удивилась, увидев в руке Бенно пистолет, и только кивнула на дверь за своей спиной.
— Входите, — сказала она Пепи. — Босс ждет.
Пепи поскребся в дверь, открыл ее и пропустил меня.
— Входи и веди себя прилично!
Я оказался в огромном кабинете. Подобное увидишь разве что в кино: на полу лежал огромный ковер, такой пушистый, что, казалось, его можно подстригать косилкой, как газон. В кабинете было с пару дюжин глубоких кресел, два дивана, несколько торшеров и журнальных столиков. На стенах висели зеркала в золоченых рамах, отражая мой облик и словно напоминая, насколько плохо я был одет.
За письменным столом, который вполне подошел бы для игры в пинг-понг, сидел Петелли. Он курил сигару, на голове у него была шляпа. Он подождал, пока я подойду к нему поближе, а затем остановил меня, ткнув вперед сигарой.
— Здесь говорю только я. Твое дело слушать, — сказал он сухо и холодно. — Ты хороший боксер, Фаррар, я сумел бы заставить тебя работать, но Брант сказал, будто ты больше не желаешь боксировать. Это правда?