Феликс Платтер рассказывает в своей автобиографии, что он еще подростком избрал для себя профессию врача. Полагая, что ему, как будущему врачу, следует приучить себя спокойно смотреть на предметы, возбуждающее отвращение, и желая видеть сердце и другие внутренности животных, он очень стойко присутствовал при их убивании. Он всегда горячо просил разрешения следить за работой мясников. Далее он передает, что он исследовал, имеет ли птичка кровеносные сосуды, можно ли ей пустить кровь, и что она околела, когда он перочинным ножичком перерезал ей жилу. То же самое он делал с майскими жуками и другими насекомыми. Такие и тому подобные поступки детей не имеют ничего общего с половой жизнью. Когда ребёнок вырывает у насекомого ножки или калечит другое животное, у него те же побуждения, как и в том случае, когда он в часовом механизме разбирает один винт за другим. Один и тот же поступок может быть вызван различными мотивами и потому следует с большою осторожностью видеть в каждом жестоком поступке ребёнка проявление садизма или залог его будущего развития.
В одном опубликованном мною случае «фетишизма роз» идет речь о 30-летнем филологе X. В школе он никогда не мастурбировал и до 19–20 лет не чувствовал влечения к женщине. До этих пор он оставался в половом отношении нейтральным. Уже издавна он питал любовь к цветам, еще в детстве часто целовал их. Он не припоминает однако в связи с этим никакого полового возбуждения. На 21-м году он познакомился с молодой девушкой, у которой к жакету было приколото несколько роз. С этого момента роза заняла исключительное место в половых переживаниях г-на X. Он покупал розы, где только мог, целовал их, брал с собою в постель. Целуя розу он чувствовал эрекцию. Во время ночных поллюций роза играла всегда особенную роль.
Именно этот случай чрезвычайно поучителен. Такая любовь к цветам, доходящая до желания целовать их, очень часто наблюдается у детей, не приобретая впоследствии полового характера. Такие лица не станут придавать впоследствии большого значения подобным явлениям в детстве, которые к тому же большею частью забываются. Г-н X., который впоследствии страдал «фетшизмом роз», провел однако, и пожалуй, правильно, свое пристрастие к цветам, имевшее место уже в детстве, в причинную связь с сексуальным фетишизмом. Не следует только полагать, что эти явления уже в детстве имели сексуальный характер. Гораздо вероятнее, что пристрастие к цветам, переходящее границы нормального и наблюдавшееся у X. уже с детства, лишь благоприятствовало позднейшему возникновению «фетишизма роз». Что правильно для патологии, может быть применено к нормальной половой жизни.